По-настоящему безумно глубоко
Шрифт:
Но мы оказались на печально известной Горе сексуальных утех, куда пары приходили, чтобы лишиться девственности, а иногда и кружевных стрингов, и никто им не мешал.
Мы с Роу были дружелюбны. Он всегда защищал меня. Я попросила его подъехать к скале, чтобы я могла в последний раз взглянуть на океан, прежде чем перееду в Нью-Йорк. Я определенно не планировала атаковать его рот своим, как бешеный енот, когда мы оба смотрели на желтковое солнце, ползущее по небу.
Но... это случилось . Это случилось, и теперь я была в его объятиях, холодная получательница
Роу оторвал рот от моей кожи, неодобрительно нахмурившись. «Ты еще жив?»
«Хм-м-м».
«Мне остановиться?» Его пальцы тут же ослабили хватку на моей талии и спине, и я внезапно вспомнила, что изначально заставило меня захотеть заняться с ним сексом.
«Нет!» Я прижала его к себе и прижалась губами к его губам, удваивая это бешено-дикое поведение. «Ты... ты не можешь остановиться». т может ему стоит? Мой разум и мое тело определенно не были синхронизированы.
«Конечно, могу». Его рот снова двинулся к моему, его голос был бархатным и дымчатым. «Согласие — это реальность. Погугли это». Я так сильно покраснела, что это было чудом медицины, что моя голова не взорвалась. Его рот ухмыльнулся напротив моего, зубы задели мою нижнюю губу. «Блядь. Ты такая милая. Такая невинная. Я хочу съесть тебя».
«Я тоже хочу тебя съесть». Подожди, что? Это прозвучало не так. Иметь социальную тревожность и буквально ноль фильтров, когда я нервничала, было отстойно.
«А ты?» Я услышал ухмылку в его нахальном тоне.
Черт возьми, Кэл . «Не в смысле каннибализма...»
«Тогда покажи мне. Используй множество примеров. Я медленно учусь». Он прорычал, углубляя наш поцелуй. Наши зубы соприкоснулись, и волна удовольствия прокатилась по моему позвоночнику. Моя кожа была холодной, но мои внутренности пылали. Я прижала ладонь к его паху поверх его черных джинсов. Я не могла поверить, что прикасаюсь к нему, действительно прикасаюсь к парню, который буквально заставлял женщин таять в луже гормонов одним лишь взглядом на него.
Он оторвал свой рот от моего, пристально глядя на меня. Мы уставились друг на друга, тяжело дыша. Я понятия не имела, что делаю. Я держала руку на его члене и слегка потирала его, как я делала, когда мой кот, Семус, просил почесать ему голову.
Его член дернулся, одобрительно толкаясь в мою ладонь. Роу прижался лбом к моему, издав низкий ворчащий звук, который отозвался эхом в моей груди. «Блядь, Дот. Одно твое чертово существование заводит меня. Одно твое дыхание заставляет мои яйца покалывать».
Ого . Мужчины говорили безумные вещи, чтобы переспать. Женщины знали об этом? Мы могли бы сообща предотвратить войны. Отправились на безрассудные шопинг-вечеринки в Target.
Было что-то в том, что он называл меня Дот, что посылало приятные мурашки вверх и вниз по моей спине. Дилан придумал это прозвище, потому что, когда мы были маленькими, четыре или пять лет, она не могла вспомнить слово веснушка , поэтому назвала меня в честь галактики звездообразных
Я отклеила руку от его паха, обхватила пальцами лацканы его кожаной куртки, притягивая его к себе. От него вкусно пахло. Кедром, потертой кожей и специями. Целой чужой страной, полной мишленовских ресторанов, романтических шансонов, стеклянных люстр и толстых, пыльных французских книг. И все же, как ни странно, также… как дома .
"Ряд?"
"Ага?"
«Как вы знаете, у меня... гм...» Социофобия в аду.
«Здоровое отвращение к незнакомцам», — пробормотал он мне в кожу, нежно покусывая меня за челюсть. «Понятно. Я и сам не фанат людей». Он потер чувствительный участок за моим ухом большим пальцем. «Если хочешь остановиться…»
«Нет!» — закричала я. Это был первый раз, когда мне было действительно весело с парнем. Ну, это был единственный раз, когда я была с парнем с тех пор… с тех пор . «Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности», — выдавила я, прижавшись губами к его губам. Меня трясло от паники, адреналина и утреннего холода. «Будь моим первым». Это не было запланировано никоим образом. Я никогда не мечтала соблазнить брата Дилана. Но теперь, когда нас было только двое, я не могла придумать никого другого, с кем бы я хотела это сделать.
«Точка». Его пальцы зарылись в мои волосы, пока он опустошал меня своим опытным ртом. Без изящества, без игры, без неприкасаемой крутизны, с которой он обычно себя вел. «Не говори ерунды, которую не имеешь в виду».
Я никогда не видел Роу таким подлинным, таким окончательным, таким... неконтролируемым . Обычно он был невозмутимым и сдержанным; я чувствовал себя настолько опьяненным властью, что голова у меня кружилась.
«Пожалуйста», — прохрипел я. «Я знаю, чего хочу».
«И чего же ты хочешь?»
" Ты . ”
Он оторвал свой рот от моего, его прикрытые, золотистые глаза хищного тигра изучали меня. «От одного до десяти, насколько ты уверен? Десять — это без сомнения уверен, а один — забудь-что-я-сказал-и-отвези-меня-домой».
«Двенадцать». Я моргнул слишком часто, может быть, семь или восемь раз подряд. Это случалось, когда я был встревожен. Нервный тик, который у меня развился в четыре года, и от которого я так и не избавился. Вопреки всеобщему мнению, это не относилось к категории Туретта. Это было хроническое тиковое расстройство. Мой способ выставить свои чувства напоказ и показать людям, как я нервничаю.
«Ты уверен, что хочешь, чтобы я взял твою визитку?» Его глаза сузились.
«Да, Роу, я уверен. Кому еще я мог бы его отдать? Какому-нибудь ребёнку из трастового фонда из SUNY? Кому-то с прической брокколи? Парню, которому наплевать на меня и который заставлял бы меня сидеть в его комнате в общежитии и слушать его экспериментальную техно-музыку?» Технически, Роу тоже было всё равно. Но я знал, что он никогда не будет высмеивать или дразнить меня. У него была история, когда он заставлял меня чувствовать себя в безопасности, а чувство безопасности было не тем, к чему я привык.