По нехоженной земле
Шрифт:
запада. На этот раз они покрыли все видимое пространство моря и уже не уходили.
Наступившие морозы сковали редкие разводья и спаяли отдельные льдины. Море
успокоилось под ледяным панцырем.
Теперь и мы могли успокоиться. Никакой шторм для нас уже не был страшен.
* * *
Впечатления от здешнего сентября и тревога, связанная со штормами, не
освобождали нас от других забот. Весь месяц мы напряженно работали: достраивали
домик, разбирали снаряжение,
полярной зиме. Она нетерпеливо надвигалась с каждым днем — метельная, злая,
темная и длинная.
В то же время мы исподволь готовились к первому походу на Северную Землю.
Весь план нашей экспедиции держался на необходимости использовать полярную ночь
для устройства продовольственных складов на будущем пути. Чтобы осуществить эту
идею, нужно было в первую очередь найти Северную Землю и выяснить возможности
достижения ее в полярную ночь. Поэтому надо было, как только установится сколько-
нибудь сносный санный путь, выйти в разведочный маршрут. Подготовка к нему шла
одновременно с подготовкой к зиме.
Одной из главных наших забот была заготовка на зиму достаточного количества
мяса для собак. Собаки были единственным средством проведения плана экспедиции
по исследованию Северной Земли. Без них мы были бы бессильны. Сохранить собачью
стаю в рабочем состоянии значило не меньше, чем сохранить здоровье членов
экспедиции. Нужен был корм, и мы должны были добыть его.
Ежедневно к вечеру собаки, увидев нас, поднимали гвалт, и каждая из них визгом,
лаем или просящим, почти человеческим взглядом требовала свой кусок мяса. В общей
сложности эти куски составляли минимум 30 килограммов мяса в сутки. Это означало,
что до апреля, когда в маршрутных работах собаки будут кормиться пеммиканом, нам
нужно было заготовить 7—8 тонн мяса. Правда, мы имели 5 тонн пеммикана и могли
бы в крайнем случае почти целый год кормить им своих собак, но это было бы большим
и ничем не оправданным риском. Пеммикан был необходим нам для больших походов
на Северной Земле, а кроме того, мы должны были помнить и о возможной
необходимости выбираться с Северной Земли в населенные места на материке [62]
собственными силами, все на тех же собаках. В этом случае, если бы мы далее и имели
запас мяса, то из-за громоздкости этого груза не смогли бы взять его в достаточном
количестве.
Поэтому я поставил задачу — добыть мяса во что бы то ни стало, далее в том
случае, если охота в первое время пойдет в ущерб другим работам на базе, не ставящим
под угрозу основную задачу экспедиции — исследование Северной Земли.
С нами был прекрасный полярный охотник Журавлев. В районе водилось
достаточно зверя. Прибудь мы сюда на месяц раньше, можно было бы совершенно не
задумываться над мясной проблемой. Но теперь время было позднее. Короткое
полярное лето — время изобилия — уже кончилось. Вместе с ним кончался и
охотничий сезон. Погода с каждым днем становилась неустойчивее. Осенние штормы
могли отнять у нас много времени. Мы знали, что с замерзанием моря и наступлением
полярной ночи «гостеприимная Арктика» превратится в злую мачеху и нам будут
попадаться только случайно одиночки-медведи. Убить зверя в темноте мы сможем
только в том случае, когда он сам полезет под пулю. Все это тревожило нас.
Лозунгом на сентябрь стало: «Добыть мяса».
Дать его нам могла только сама Арктика.
Кладовая Арктики
Об Арктике широко распространено мнение, как о ледяной пустыне.
Растительность побережья Северного Ледовитого океана, арктических земель и
островов в понимании жителей средних широт действительно бедная и жалкая.
Возможно, что это да еще зимний вид полярной тундры и Ледовитого океана, наряду со
многими неудачами и трагическими событиями в истории первых попыток европейцев
познать Арктику, послужило почвой для представления о ней как о пустыне. Однако это
неверно. Тот, кто видел Арктику в течение круглого года, никогда не согласится с этим
укоренившимся, но глубоко ошибочным взглядом. Особенно это относится к
арктическим морям, их побережью, островам и землям, расположенным на
континентальной отмели.
В весенние и летние месяцы здесь жизнь бьет ключом. Нигде ее пульс не бывает
таким полным, как в это время в Арктике. Каждый раз, когда летом входишь на корабле
в полярные льды, поражаешься богатству здешней жизни. Тысячи и тысячи
разнообразных чаек, кайры, чистики, люрики, глупыши, поморники, гагары, бакланы и
кулики кормятся [63] на разводьях и полыньях. Стаями, парами и в одиночку носятся
они над морем и кромкой льдов, наполняя воздух своим гомоном. Сотни тысяч уток
заполняют береговые лагуны. Тысячные стаи линных гусей откармливаются в
приморских тундрах. Всюду шныряют юркие вертлявые кулики. В тяжелом полете
проносятся вдоль берега гаги. Белыми пнями, неподвижные, как часовые, на
возвышенностях тундры маячат полярные совы, подстерегающие зазевавшихся
леммингов. Круглые сутки распевает свою бесхитростную, но жизнерадостную песенку