По обе стороны Днестра
Шрифт:
– А на кого?
– с нескрываемым интересом спросил плутоньер.
– Кому нужна, болван, в Бессарабии твоя работа? Здесь безработных полно.
Парни молчали, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну ладно, пока хватит, - заключил плутоньер и приказал солдатам: Обыскать, запереть в погреб, охранять до утра. Утром доставите этих болванов в Тигину и сдадите под расписку полиции.
В погребе было темно и сыро, но довольно тепло, и парни забылись в тяжелом зыбком сне. Рано утром их растолкал уже знакомый солдат и отвез на телеге в Тигину. После короткого допроса в полицейском участке Думитру и Николая отвели в городскую тюрьму. Кроме них в грязной и холодной камере никого не было. Сквозь маленькое зарешеченное оконце едва пробивался слабый зимний свет. На деревянных нарах валялось какое-то тряпье. Преодолев брезгливость, завернулись в него, чтобы немного согреться. Помня наказ своего тираспольского наставника - поменьше говорить, ибо, как сказал тот человек, и у стен есть уши, и побольше запоминать, они лишь изредка обменивались однозначными фразами.
Время, казалось, остановилось. Стояла давящая гробовая тишина. Вдруг за дверью раздались тяжелые шаги, вошел надзиратель и, ни слова не говоря, швырнул на нары миску с холодной мамалыгой, политой какой-то бурдой. Мамалыга оказалась давно прокисшей, и оба, не сговариваясь, отодвинули миску подальше, хотя со вчерашнего вечера ничего не ели.
Снова появился надзиратель. Увидев нетронутую еду, ухмыльнулся:
– Не нравится? Большевики лучше кормили? Кто Думитру Затыка? Пойдешь со мной.
– Куда, господин начальник?
– спросил Думитру.
– Куда надо, здесь не спрашивают.
Надзиратель, гремя связкой ключей, которыми то и дело открывал двери, привел Думитру в темную и низкую комнату с забранными решеткой окнами. За столом сидел худощавый бледный мужчина с мелкими чертами лица. Он с минуту внимательно разглядывал стоящего перед ним парня, потом бросил:
– Садись.
Табуретка стояла далеко от стола, и Думитру решил подвинуть ее поближе, однако не смог оторвать от пола. Человек за столом сказал:
– Не трать напрасно силы, они тебе еще пригодятся. Садись там, где стоишь.
Думитру, догадавшись, что табуретка привинчена к полу, виновато произнес:
– Извините, господин начальник, я не знал...
– Ничего, в следующий раз будешь знать. Мы с тобой, Думитру Затыка, еще встретимся. Впрочем, это зависит только от тебя. Ты меня понял?
– Не совсем, господин начальник.
– Ладно... Скажи, Думитру Затыка, если, конечно, это твое настоящее имя, ты там, в своей России, слышал что-нибудь о сигуранце?
– Да... кое-что...
– Что именно?
– мужчина ждал ответа.
– Ничего особенного, - пробормотал Думитру.
– Ты не бойся, говори как есть.
Думитру молчал, не понимая, к чему клонит сидящий за столом.
– Молчишь? Тогда я скажу.
– Он закурил странную папиросу без мундштука, Думитру таких папирос никогда не приходилось видеть.
– Изверги, палачи, изуверы и как еще там... провокаторы.
– Он затянулся, выпустил дым, и Думитру почувствовал приятный аромат табака.
– Правильно я говорю?
Затыка молчал, склонив голову.
– А теперь скажи - похож я на палача?
– Что вы, господин начальник, - ответ прозвучал вполне искренне, и тот, кажется, остался доволен.
– Прекрасно, Думитру Затыка. Так тебя зовут, я не ошибся?
Думитру в знак согласия кивнул.
– Скажи, зачем ты с твоим другом перешли на эту сторону?
– Так я уже говорил тому офицеру в пикете, господин начальник, простодушно отвечал Затыка.
Этот ответ человеку за столом не понравился. Он недовольно пошевелил губами, нахмурил тонкие подбритые брови и зло сказал:
– Можешь и повторить язык не отсохнет, большевистский выкормыш.
– От колхоза сбежали, господин начальник. Все равно бы от голода померли. А здесь есть и хлеб, и работа. Из Протягайловки мы с Николаем.
– Из Протягайловки, значит? Очень хорошо. А почему вместе с вашими не перешли Днестр?
– он впился в Затыку глазами.
– Так получилось, господин начальник. Ничего не знали мы. А когда все случилось, то решились. У нас в селе еще много желающих сюда перейти. Большое недовольство, нет жизни в этих большевистских колхозах. У отца все забрали в колхоз комиссары: и корову, и землю, и лошадь. Как жить?
– А как другие живут? Не все же сюда бегут.
– За других ответить не могу. Да разве это жизнь?
– Затыка вздохнул. Он быстро и незаметно посмотрел на мужчину. "Пока все идет по плану, так как и говорил тот, в Тирасполе".
"Начальник" встал и подошел вплотную к Думитру. Схватив Затыку за подбородок, он задрал ему голову повыше, размахнулся свободной правой рукой и сильно ударил по лицу.
– А теперь скажи, большевистский шпион, какое задание ты получил от ГПУ? У нас есть точные сведения, что вас заслали к нам чекисты. Говори, большевистская сволочь!
Думитру почувствовал, что весь похолодел. Кровь отлила от головы, ноги стали тяжелыми, непослушными.
"Откуда он все знает?
– обожгла его мысль. И за ней сразу же вспомнились слова, которые им с Николаем говорил в Тирасполе их наставник: "Держите с сигуранцей ухо востро, им там деньги не зря платят. Вопросы могут быть самые неожиданные". Не исключался и этот, который сейчас был задан.
– Не понимаю, о чем вы говорите, господин начальник, - Затыка даже улыбнулся.
– Мы бедные крестьяне, никто нас не посылал, сами ушли.
"Начальник" уже сидел за своим столом, слушал его с иронической улыбкой. Вызвав надзирателя, сказал:
– Уведи этого болвана и приведи другого.
Оставшись один в камере, Думитру прилег, собираясь с мыслями. Вспоминая шаг за шагом ход допроса, он решил, что вел себя правильно, однако слова сигурантщика о задании ГПУ не выходили из головы, мысли тревожно бились. Мало-мальски опытный разведчик сразу бы разгадал этот нехитрый прием - "брать на пушку".
Думитру нетерпеливо прислушивался к звукам за дверью, ожидая появления своего товарища. Того не было долго. Наконец послышались уже знакомые тяжелые шаги надзирателя, который привел Николая. Они неслышно, тихо пошептались. Выходило, что допрашивали их об одном и том же, и отвечали они примерно одинаково.