По образу и подобию (Видение смерти)
Шрифт:
— Женщина была изнасилована, задушена и изуродована прошлой ночью в Центральном парке.
— Я об этом слышала. — Луиза села за полированный, очень женственный письменный стол. — Но сообщение было скупо на детали. Ты ведешь это дело?
— Да. Так вот, Селина была в курсе множества деталей, которые мы скрыли от прессы. Ты ручаешься за нее?
— Да, ручаюсь. Я поверила бы ей безоговорочно. Она может помочь следствию?
— Это еще предстоит уточнить. Что ты о ней знаешь в личном плане?
Луиза поднесла бутылочку к губам и стала не спеша потягивать воду.
— Я не люблю сплетничать
— Я коп. Сплетни мне не нужны.
Луиза тяжело вздохнула.
— Как я уже сказала, она из богатой консервативной семьи, которая ее не одобряет. Нужно обладать недюжинной силой характера, чтобы пойти против своей семьи. — Она подняла бутылочку в шутливом тосте, словно салютуя самой себе, и отпила еще глоток. — Со стороны отца родственники Селины — мексиканские аристократы; они и сейчас живут в Мексике, хотя сам он несколько лет назад переехал в Висконсин. А Селина сбежала в Нью-Йорк, обосновалась тут, когда мы еще учились в колледже. Ей нравился этот город, а главное, он на несколько тысяч миль отделял ее от семьи, хотя они и оставались на одном континенте.
Луиза задумалась, пожала плечами.
— В колледже Селина изучала парапсихологию и другие родственные дисциплины: хотела узнать все, что только можно, о своем даре. В отличие от многих других экстрасенсов, она очень рациональная, даже прямолинейная женщина. Ну, что еще?… Она преданный друг. Чтобы поддерживать дружбу десять с лишним лет, нужна настоящая преданность. Она соблюдает этические нормы. Не знаю случая, чтобы она использовала свой дар в корыстных целях или проникала в чьи-то мысли без спроса. Она знала убитую женщину?
— Как она сама сказала, «не в этой жизни».
— Гм… Помню, как мы с ней дискутировали о телепатических связях с прошлым, настоящим и будущим. Знаю, тебе все это чуждо, но это вполне солидная теория, принятая даже в некоторых научных кругах.
— А как насчет личных связей?
— Ты хочешь сказать, помимо дружеских? У нее была связь с одним мужчиной в течение нескольких лет. Он музыкант, автор песен. Обаятельный человек. Они расстались… где-то около года назад. — Луиза опять пожала плечами. — Очень жаль. Он мне нравился.
— Имя?
— Лукас Гранде. Вполне преуспевающий. Выпустил несколько альбомов, регулярно участвует в джазовых фестивалях. Пишет музыку для кино.
— Почему они расстались?
— Вот это уже похоже на сплетню. Это имеет отношение к делу?
— Все имеет отношение к делу, пока я не решу, что не имеет.
— Между ними наступило охлаждение. Они просто больше не были счастливы вместе. Поэтому они расстались, каждый пошел своим путем.
— Это было взаимно?
— Мне не приходилось слышать, чтобы Селина его поносила, как обычно поступают женщины, когда расстаются с мужчинами. Правда, я не так уж часто с ней вижусь — времени нет. Но, насколько я могла судить, она держалась вполне достойно. Они любили друг друга, а потом разлюбили. Повторяю, каждый пошел своим путем.
— Она когда-нибудь упоминала об Элизе Мейплвуд?
— Это та женщина, которую убили? Нет. Я впервые услышала ее имя этим утром в новостях.
— А имя Лютера или Диэнн Вандерли?
— Антиквариат? — Луиза с любопытством подняла брови. — Я с ними
— Жертва была их домработницей.
— Вот как? — Луиза вздохнула. — По-моему, ты шаришь в темноте, Даллас.
— Может быть. Но никогда не знаешь, что попадется в руки, когда шаришь в темноте.
— Вы должны очень гордиться, — сказала Пибоди, когда они вернулись в машину.
— А?
— Такое место! — Она оглянулась на приют. — И все это сделал Рорк!
— Угу. Он вкладывает деньги в такие вещи, о которых другие люди даже говорить не хотят.
Когда Ева начала выводить машину со стоянки, Пибоди вдруг положила руку ей на локоть.
— Что?
— Мы ведь теперь партнеры, верно?
— О чем ты никогда не устаешь мне напоминать.
— Но мы друзья? — настаивала Пибоди. Ева забарабанила пальцами по рулю.
— Мне предстоит слезливая сцена?
— У людей есть частная жизнь, и это их законное право. Но, по-моему, друзья и партнеры могут позволить себе облегчить душу перед друзьями и партнерами. Вам ведь не хотелось туда идти?
«Неужели это так заметно? — встревожилась Ева. — Нельзя выпускать это наружу».
— Я же пошла!
— Потому что вы ас, когда надо делать то, к чему душа не лежит. Делать такие вещи, от которых другие убежали бы с визгом. Я просто хочу сказать: если на вас что-то находит, со мной вы можете отвести душу. Вот и все. Дальше меня это не пойдет.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы я делала то, что мешает работе?
— Нет. Я только…
— Есть люди, которые могут облегчить душу за душевным разговором и порцией мороженого. Такая уж у них частная жизнь. — Ева стремительно влилась в поток движения, подрезала таксиста и проскочила перекресток на желтый свет. — На то она и частная.
— Ладно.
— Если ты намерена дуться, потому что я не плачусь тебе в жилетку, советую бросить это занятие. — Ева свернула в переулок, понятия не имея, куда едет. — Так всегда поступают копы. Глотают все дерьмо, которое им выпадает, делают свое дело и не ждут, что кто-то погладит их по головке. Мне не требуется все понимающая подружка, и я не собираюсь выворачиваться перед тобой наизнанку. Поэтому давай просто… — Она вывернула руль, запарковалась во втором ряду, не обращая внимания на возмущенный вой клаксонов, и выставила сигнал «На дежурстве». — Черт, черт, черт!Забудь все, что я сказала. Все это было совершенно излишне.
— И вы забудьте об этом.
— Я устала, — сказала Ева, глядя на улицу через ветровое стекло. — Так устала, что витаминный коктейль мне не поможет. А еще я злюсь. И я просто не могу влезать во все причины того, что со мной происходит. Просто не могу.
— Все хорошо, Даллас. Я не обижаюсь. И я на вас не давлю.
— Нет, не давишь, — признала Ева. — Я даже не жду, что ты мне врежешь. Хотя иногда я этого заслуживаю.
— Вы бы дали сдачи, да так, что я бы света невзвидела.
С коротким смешком Ева потерла лицо руками и заставила себя встретиться взглядом с Пибоди.