По приказу Партии и Правительства
Шрифт:
Лежа на обжигающем песке, Крупнов выцеливал врага из карабина. Дело уже подходило к концу, когда прямо на него внезапно выскочил всадник. Расстояние было небольшое, но Иван успел прицелиться. Наездник уверенно сидел в седле припав к лошадиной гриве как жокей, двумя руками держа повод. Увидев, что в него целятся, он не снижая темпа, энергично переместился влево, прикрылся седлом и пуля просвистела над ним. Возвращаясь в седло всадник выхватил саблю и за одно движение рубанул лежащего Ивана. Это было так неожиданно и стремительно, что заставило Крупнова синхронизировать с противником свои действия и скорость. После выстрела Иван, не перезаряжая карабин, перевернулся на спину, встретил удар цевьем и успел пустить вдогон пулю, оказавшуюся последней
***
Когда я учился во втором классе отец начал строить лодку. Он стал клеить шпангоуты прямо в квартире, чему мама была совсем не рада, потому что квартира быстро пропахла клеем ВИАМ-Б-3 и эпоксидной смолой. А по комнатам были разбросаны рулоны стеклоткани, фанера, деревянные стрингеры и бруски дельта древесины. Летом, прямо во дворе, отец собрал и обклеил стеклотканью корпус. После четвертого класса, летом, мы спустили лодку на воду. Это была одна из самых быстрых лодок на реке. Нашу «Комету» могли обойти только катер на подводных крыльях, и двухмоторные «Темп» и «Казанка 2М», а на нашей «белоснежной красавице» был один «Вихрь 25».
Каждое лето мы уезжали за реку на выходные. Там на реке отец научил меня плавать. Плавать я научился раньше, но отец сказал, что я только «держусь» на воде.
– Ты сможешь сказать, что умеешь плавать, когда проплывешь столько же, сколько пройдешь пешком, – сказал он.
Отец был хорошим пловцом, он показал как плавать быстро, и как плавать долго, не расходуя сил. Со временем я даже научился двигаться в воде с завязанными сзади руками, и постепенно, потерял страх воды.
За рекой отца никто не отвлекал, поэтому целыми днями он был в моем распоряжении. Однажды он поставил на песке деревянную колоду, примерно метровой высоты, и стал метать в нее туристический топорик и свой охотничий нож. Такое я видел, только в фильмах. И то, что это может делать мой отец, я не подозревал. Отец делал это уверенно и точно. Он рассказал мне, где этому научился.
После восьмого класса он уехал в Мурманск, зарабатывать деньги. И ловил рыбу на сейнере. Когда пришло время, его из Мурманска призвали в погранвойска, в Карелию, на Советско-Финскую границу. Там в погранотряде он познакомился и сдружился со старшиной – финном по национальности. Один раз зимой на погранзаставе, они вместе лежали в «секрете» и наблюдали за охотничьим домом на той стороне. Отец видел в бинокль как финн в полушубке, размашисто скользя по снегу на лыжах, не доходя до крыльца дома метров пятнадцать, взял лыжные палки в левую руку, а правой достал из-за пояса топор и резко метнул в сторону дома. Топор со звоном вонзился в деревянный щит около двери. То же самое он сделал со своим ножом.
– Ты видел? – обратился отец к старшине.
Старшина равнодушно сказал:
– Мн-о-о-ги-ие фи-инны так могут.
На заставе старшина закрепил тетрадный лист с нарисованным кругом на деревянной стене за столовой, достал свой пуукко и стал метать его в круг. Отец был восхищен, он попросил старшину научить его. И время от времени они занимались за столовой. Постепенно, от старшины отец узнал, как финны умеют обращаться с холодным оружием. Что они могут вырезать целую казарму и не нарушат тишину, убивая спящих солдат так, чтобы они не вскрикивали во сне. Старшина научил отца как защититься, если финн бросает в тебя нож. Еще старшина рассказал про то, какие финны стрелки. Как работают «кукушки» – финские снайперы. Как они готовят себе позиции на деревьях. И с какой скорострельностью они ведут огонь из болтовых винтовок.
В поездках за реку отец разрешал мне тренироваться с ножом, показал как передвигаться по лесу бесшумно при медленной и быстрой ходьбе, как выбирать место для наблюдения.
Из армии отец вернулся с серебряным знаком с пограничником, стоящим у пограничного столба, и синим значком радиста первого касса. Дважды его фотографировали у знамени погранотряда.
Мне было десять лет, когда однажды я играл с другом. Мы стояли в разных концах двора и пасовали друг другу футбольный мяч. В один момент я не взял верхний мяч, и он, пролетев мимо, запрыгал в сторону нашего соседа, сидевшего на скамейке между двух деревьев. Я с ужасом смотрел как мяч, подпрыгивая, приближался к ничего не подозревавшему человеку. Я уже нарисовал в мозгу траекторию полета, и не ошибся – он попал соседу прямо в голову. Весь ужас произошедшего заключался в том, что наш сосед, дядя Володя – был слепым безруким инвалидом. Руки были ампутированы почти по локоть и рассечены хирургом вдоль. Я видел, как он мог раздвоенными культями, удерживая спичку и коробок, прикуривать папиросы. От отца я знал, что на войне дядя Володя служил сапером, и перед самой Победой подорвался при разминировании. Ему оторвало руки и выбило глаза. Теперь он работал учителем истории в школе для слепых детей. Я подошел и сказал, что это было не нарочно и попросил прощения.
– Я знаю тебя, – сказал он и назвал по имени. – Я знаю твоего отца. Мне говорили, что у тебя хорошая память…
Да, многие говорили, что у меня хорошая память. Наверное это было так, потому что в детском возрасте, когда я еще не знал буквы, мама читала мне книги отрывками. И не продолжала, пока я не пересказывал как можно подробнее предыдущие страницы. Дядя Володя запоминал уроки по магнитофонной записи, а потом объяснял ученикам.
– Я знаю, как тренировать память, – сказал он.
И рассказал, что каждый раз перед сном я должен вспоминать прожитый день в обратном порядке, как можно подробнее. Стараясь не упускать мельчайшие детали – цвета, запахи, разговоры, выражение лиц. Это мне понравилось и я начал тренировать память. Перед сном, лежа в постели, я проживал день наоборот – с вечера до утра, но не всегда полностью, потому что быстро засыпал. Постепенно у меня появилась необычная способность, я мог не запоминать что-то специально. Но прокручивая в мозгу события из жизни и «погружая» себя в прошлое, я восстанавливал картину во всех подробностях. При этом мог забыть, что произошло пять минут назад.
Обладая таким качеством, я легко учился в школе. Стоило мне «вернуться на урок» и я вспоминал о чем говорил учитель, как кривлялся сосед за партой и какая погода была за окном. Со временем я стал замечать, что мне легко запомнить печатный текст, а рукописный труднее. Я мог закрепить его в памяти только читая вслух. Но при этом я не был отличником, и не был даже хорошистом, просто не напрягался. У меня были любимые предметы с хорошими оценками, и предметы, которые я «тянул» кое-как. Почему-то мне нравилась физика и химия, но терпеть не мог математику. Литература и история стояли на разных полюсах моих интересов. На биологии мне было скучно, а от черчения не мог оторваться. В результате я приближался к своему аттестату, похожему на шахматную доску. Все это я рассказал, чтобы вы представили с каким увлечением и интересом я стал изучать ту «сборную солянку», которая была в моем «московском» дипломате.
***
Каждому в жизни случается совершать безумные поступки. Как правило, это не приводит к положительным результатам, и человек приобретает опыт, а решительных действий в жизни становится все меньше и меньше. И наступает момент, когда ты оглядываешься назад, смотришь в свое прошлое и начинаешь сомневаться – неужели я это делал, неужели это был я. Погрузившись в осторожную старость, ты начинаешь осуждать поступки бесстрашной молодости, и чувствуешь запоздалую капельку пота, скользящую между лопаток. Но когда ты идешь ва-банк, и стоишь под луной, завывая как одинокий волк, попирая ногой разорванную грудь врага, ты начинаешь верить в судьбу, и счастливый случай.