По прозвищу Чумной
Шрифт:
– Где он? – ведьма кинулась к Романову сразу после того, как ноги коснулись пола, но была перехвачена инквизитором, на которого тут же переключилась. – Да отпусти ты меня, мальчишка!
– Пусти, она нас не тронет. Даже поможет, – он уже рассмотрел блестящий ободок на безымянном пальце. – Да, Басманова? И ведь умудрился ото всех скрывать… Я надеюсь, что ты ответишь на все вопросы сразу и честно. Где здесь можно присесть?
*
– Я даже не хочу знать, чем ты в капсуле занимался, – произнёс Глейд, когда Ликса всё-таки выпустили. – Сам себя сожрать что ли пытался?
– И тебе не болеть, – пробормотал некрос.
Тот лежал на полу в экранированной комнате, впервые за долгое время ощущая себя просто человеком – практически
Капитан Горгулий возвышался над ним в полной броне – предшествующие несколько часов Глейд посвятил решению возникших за время экспедиции вопросов, переодеться не успел. Но был даже этому рад, если бы Ликс не пришёл в себя, у капитана были бы шансы выжить. Здесь мужчина самообманом не занимался, некрос и без магии вполне мог его покалечить, а то и убить, физическая крепость-то никуда не девалась. Но тот просто валялся рядом с капсулой, щурясь на неяркий свет, и всё-таки получая вполне видимое удовольствие от своего положения.
– Расскажешь, что произошло?
– Занимался самоедством. Искал гармонию с собой.
– Нашёл?
– Наверное. Пока не понятно. Есть дело?
– Да вот думаю, знакомить тебя с замом или пока подождать. Впрочем, пока посидишь тут, чтобы наверняка.
– Я только “за”. Собаку кормить не забывайте.
– Про него забудешь…
Дверь скрипнула, свет снова погас, и Ликс плавно сел, ему темнота не мешала – под потолком горел инфракрасный прожектор, оставить его без наблюдения точно не могли. Теоретически, он мог развить у своего организма и тепловое зрение, но для этого нужно было покинуть изолятор. Пришлось довольствоваться тем, что досталось в наследство. Он отошёл от капсулы к середине помещения, прислушиваясь к телу: если раньше то ощущалось несколько… чужеродно, назовём это так, то сейчас все оно отзывалось с лёгкостью, даже преследовавшие после переселения фантомные боли пропали, словно их и не было. Разве что плечо остаточно ныло, но он мог и в капсуле приложиться, всё-таки его так выкручивало в процессе слияния, даже слоновьи дозы препаратов разложились сразу же.
Ликс потянулся размять, но пальцы наткнулись на влажную ткань одежды. Кровь? Странно, что Глейд не заметил. Хотя, лежал-то он к капитану другой стороной. А вот то, что сам не почувствовал – неприятный звоночек, так и отрубание конечностей проморгает. Ещё и отросшие от прилива магии волосы слиплись в колтун. Некромант попытался разодрать его пальцами, но почти сразу наткнулся на впутанное в окровавленные пряди нечто. С шипением вытащил предмет, чтобы рассмотреть его в неверном красном освещении.
– Где-то я это уже видел…
На ладони колдуна лежала подвеска по типу той, что была в его видении. Заточенный кусочек металла фонил холодной потусторонней силой даже здесь, в отрезанном от тонкого мира изоляторе.
*
– Я рада, что мне не вынесли смертный приговор на месте, но меня больше интересует, где мой сын, – ведьма вскинула голову, без страха рассматривая собеседников.
Кир, рассматривающий её в куда более спокойной обстановке, сейчас прекрасно мог сравнить её с Чумным и заметить очевидное сходство. Ну да, говорят, хорошая примета, когда сын похож на мать. Воронов нервно растирал горящую на руке печать, рассматривая князя и колдунью, вполне комфортно чувствующих себя в одном помещении, и не мог избавиться от чувства, что где-то что-то пошло не так. Впрочем, подумает он об этом позже, сейчас от него ждут ответа и инквизитор должен подобрать максимально аккуратные и точные слова, чтобы донести до Басмановой ситуацию. Вид у ведьмы весьма потрёпанный, впрочем, оговорка про “сидение тут безвылазно” наводила на мысль, что последние десятилетия она жила именно в запечатанном университете. В принципе, местные теплицы ещё функционировали, Кир это рассмотрел, так что хоть какое-то питание у неё было.
– Вы ведь знаете, что наш мир не единственный? И я сейчас не о слоях говорю.
– Параллельные миры с другими формами жизни, я знаю. От тебя лесом тянет, путешественник, – она наклонила коротко стриженную голову к худому плечу. – И как Алексей с этим связан? У нас в роду таких не было.
– Мы не знаем наверняка, потому что после такого выплеска силы он должен был умереть. Но тело осталось нетронутым, мы начали разбираться… Он застрял на другой параллели и вытащить его сюда пока не получается, – он опустил сознательно момент о соседе Чумного. – А в последние дни я даже на связь выйти не могу, будто пелена закрывает.
– Ты что-то недоговариваешь, – она не спрашивала, утверждала, голос приобрёл обманчиво мягкие нотки, – не лги мне, мальчик.
Кир переглянулся с довольно улыбающимся Михаилом Алексеевичем, но тот только кивнул, мол, рассказывай уж ей всё, раз мы завели эту тему. Понимая в хитросплетениях отношений ещё меньше, Воронов мысленно сплюнул – не полезет он в это, не его дело, а за слишком длинный нос можно и с головой расстаться. С тяжёлым вздохом инквизитор вытащил из кармана рисунок – тот самый предмет, который они надеялись отыскать в огромном здании. Марина Басманова кончиками пальцев ухватилась за край, всматриваясь, но блеск глаз выдавал узнавание. Она наверняка знала, что это.
– Великая Тёмная Мать… вот уж действительно, такое никаким инквизиторием не вытравишь, как бы ни старались. Моё маленькое чудовище…
А Кир внезапно вспомнил, что уже видел её раньше. И далеко не один раз, ведьма явно весьма внимательно следила за жизнью своего ребёнка, пусть и вмешиваться напрямую не могла. Или… уж больно много в биографии Чумного было какого-то потрясающего везения, слишком невероятного, будто неприятности не просто сами по себе проходили стороной, а их отводили. То же проклятие, заставляющее кровь вскипать, в норме оно не проходит само, его снимают, делят с кем-то, в идеале – с кровным родственником из числа магов. И много других моментов, которые внезапно обретали вполне логичное обоснование, переходя из разряда “везучий сукин сын” в разряд “не удивительно, с такой-то матерью”. А от Басмановой, сейчас, когда она перестала маскироваться, тянуло силой, холодной, оседающей в горле.
Та широко улыбнулась, безошибочно считывая перемены в лице парня. Воронов тут же принялся закрываться, ощущая прикосновение чужой силы, и Марина довольно захохотала:
– Какой хороший мальчик. Не бойся, я тебя не съем, так, понадкусываю.
– Марина! – с укором покачал головой Романов, наблюдавший за этой сценой. – Лучше расскажи, что ты об этой вещице знаешь. Помимо общеизвестных фактов, пожалуйста.
– А что мне за это будет? – женщина обвела взглядом своих собеседников.
– Она ещё и торгуется? – изумлённый инквизитор повернулся к Великому князю.
– А ты чего хотел? – мужчина вздохнул, потирая занывший висок, оборачиваясь к ведьме. – И что ты хочешь?
– Мне тут так тоскливо, так одиноко, – начала она издалека, а вот у Кира внутри шевельнулось предчувствие, – никто ко мне не ходит, не греет… Ладно, не буду, а то у кого-то уши сейчас вспыхнут. Восстановление в правах хочу.
Кир прикрыл глаза – наглость ведьмы, конечно, границ не знала. Но вопрос прав – уже не его полномочия, его дело – вытащить Чумного обратно, желательно, при этом, в здравом уме. А мог бы сейчас магов ловить… Воронов прищурился, обводя взглядом коридор, двери в этой комнате не было, так что обзор у инквизитора был прекрасный. Через пару десятков шагов начиналось такое плотное облако магии, что рассмотреть хоть что-то не выходило. Обычное зрение тоже мало что различало в той темноте. Зато слух улавливал негромкий женский смех, от которого по позвоночнику шёл холод. Инквизитор вгляделся старательнее, но различил только мелькнувший за углом край одежды. Зато прекрасно опознал характер сгустившейся магии.