По следам динозавров Приамурья
Шрифт:
Но в нашем случае человек, внимательно изучающий останки позвонков, оказался руководителем Благовещенского раскопа динозавров. Он имел учёную степень кандидата наук, был известен в кругу палеонтологов, занимаясь изучением этих вымерших обитателей мезозоя большую часть своей жизни. Его диссертация была посвящена динозаврам Приамурья и с честью защищена во Владивостоке.
– Это Юра Болотский, – сообщил мне Паша, – зря я его сюда повесил. С таким голым животом студентов на раскоп не зазовёшь. Картинок бы из “Парка юрского периода” больше поместить не мешало.
– Или девчонок в купальниках, – подсказал рядом стоящий студент, – наука любит заманчивую неизвестность.
– Что под купальниками неизвестного? – пожал плечами его стоящий товарищ, – упорядочные цепочки атомов.
– Зато выглядит заманчиво, правда производительность
– Согласен. Звонок на пару.
Паша – преподаватель, окончил МГУ и читает лекции по политологии. Необязательность ведения конспекта на его занятиях заменяется обязательным слушанием, о чём он говорит. А говорить сей товарищ может о многом и подолгу. Такая многочасовая машина речи, которую немногие выдерживают. Вот на одной из таких лекций мы и познакомились. Паша что-то уточнял про первый паровоз в России, даже не помню, каким образом мы перешли на разговор про Амурскую область. Далее последовало предложение посетить Благовещенский раскоп, что, однако, не отменило его трёхчасовую лекцию, вместившую в себя события от Любечского съезда князей на Руси до виски времён Уинстона Черчилля. И обязательного прочтения на пенсии Гюстава Лебона. Не раз я ещё с Пашей пересекусь: в Москве на защите диплома, в Хабаровске на берегу Амура и на самом раскопе за столом вместе с Юрой Болотским. Интересные встречи иногда преподносит жизнь. Одни заканчиваются простыми знакомствами. Другие образуют целую цепочку новых встреч. Таким звеном для меня оказался Павел Смоляков.
Итак, появилось заманчивое предложение, заключавшее в себе много интересного. Прикоснуться к палеонтологии, отдохнуть от классиков античной литературы, вновь побывать на Амурской земле. Была интересна и волнительна встреча с недавним прошлым. «Горка», где мы проживали. Аэродром, где от взлётов ракетоносцев дребезжали стёкла в жилом городке, заросшие сопки. А главное старые знакомые. Я знал, что полк дальней авиации уже расформирован и многие уехали, но не подозревал, что дом, в котором мы жили, разобран на кирпичи (как и другие). Что природа взяла своё, и многие места так заросли, что стали прибежищем коров, диких кабанов. Всё хорошее осталось в прошлом.
Об этом я думал, сидя с чемоданом на Ярославском вокзале поздним летним вечером 24 июня 2007 года, ожидая поезд «Москва – Хабаровск» и записывая первую страницу своего дневника. Как правило, новое всегда начинается с понедельника, утренней зари, пения птиц, ненависти к будильнику. Моё же начало недели плавно входило в ночь под стук колёс. «На дальней станции сойду…» – поётся в песне. До неё ещё было около 7750 км пути через сибирскую тайгу, величавый Байкал и каменные сопки, куда двести лет назад «жёны верные, рыдая, шли на каторгу вослед» своим мужьям-декабристам. Не все дороги проложены, как тротуар Невского проспекта, но и по ним можно перемещаться.
В ожидании поезда вспомнилась одна история сплава по дальневосточной реке, на которой я ещё не раз побываю.
– Почему вы позавчера не пришли на службу?
– Суббота, командир.
– Я ясно довёл, что будет парково-хозяйственный день.
– Нас не было на построении.
– Вы как «детские дети».
Этот афоризм командира специальной инженерной службы вошёл в почётный реестр его высказываний: «Перед вами майор в звании майора», «Там вам не здесь, здесь вам не тут», «Отпрашивайтесь у меня, но я всё равно не отпущу» и многие другие. Маленького роста, суетливый, с отпущенными рыжеватыми бакенбардами, он был любителем поработать по выходным. Флаг тебе в руки, но только тебе. С одной стороны, согласно утверждению отца-основателя коммунистической идеологии Фридриха Энгельса в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» это выглядело правильным отношением к бытию. С другой стороны, выходные созданы Творцом для того, чтобы отдыхать. Даже евреи не считают деньги по субботам, хотя кто их знает. Вышеописанный диалог произошёл утром после выходных. На Энгельса командир не походил, в евреи тоже не метил, а прищуренные чалдонские глаза выражали далеко не добродушный взгляд.
– Молчите?
Два друга радиста отлично знали, о чём идёт речь. Приходить на аэродром в субботу и заниматься непонятно чем, в то время, когда стояли последние погожие сентябрьские деньки, просто не укладывалось в голове. Да и пик сбора лимонника подходил к концу, нужно было торопиться, чтобы он не успел осыпаться. Поэтому было принято решение отправиться на его сборы, а не ехать на аэродром.
С лимонником (китайским виноградом) я познакомился незадолго до описываемых событий. Тогда мы с Валеркой Политовым на самодельной резиновой лодке с риском для жизни переправились через реку Бурею на один из островов, где он рос в изобилии. Бурея берёт своё начало в горах Буреинского хребта, протекает по Зейско-Буреинской равнине и впадает в Амур. Длина её чуть более 600 километров.
– Лодку на месте возьмём?
– У меня двухместная резиновая есть на примете, – ответил Валера. Потом, чуть подумав, добавил: – Правда насоса нет, придётся ртом накачивать.
– Лёгких не хватит.
– Надо постараться.
Это было авантюрное предприятие. Как только мы отчалили от берега, лодка моментально стала неуправляемой. Её стремительно несло вниз по течению, и мы рисковали пропустить нужную протоку, чтобы причалить к одному из островков, которыми изобиловала река. Резиновый «Титаник» был перегружен нашим весом и норовил зачерпнуть изрядную порцию воды или опрокинуться при очередном взмахе вёсел. Труднее было только Стиву Каллахэну, продрейфовавшему в водах Атлантики семьдесят шесть дней. Страх пришёл позже, когда мы пытались причалить к берегу, ухватившись за ивы, росшие в воде и царапающие днище своими ветками. Один острый сучок, и баллон с воздухом был бы моментально проткнут. Это грозило ледяным душем и отчаянной борьбой за жизнь, чтобы не утонуть. Но усилия были вознаграждены, и мы не без труда причалили к высокому крутому берегу, с которого свисали лианы лимонника, называющегося в простонародье китайским виноградом.
Дальневосточными жителями он издавна ценился как общеукрепляющее и стимулирующее лекарственное средство, применяющееся для лечения болезней желудочно-кишечного тракта, печени, почек, импотенции, малокровия и кровотечений. Лимонник способен усиливать остроту зрения и повышать способность глаз к адаптации в темноте. Также растение помогает людям, занятым умственным трудом, так как его стимулирующие вещества способствуют повышению внимания, сосредоточенности и цельности восприятия. Само растение занесено в Красную книгу. Собирать ягоды лимонника было разрешено, а рубка лиан находилась под запретом. Они обладают изумительным запахом, который сохраняется многие годы. Но и сбор ягод был делом нелёгким. Лианы, обвивали стволы деревьев, а иногда уходили далеко ввысь. Нужна была определённая сноровка Тарзана карабкаться по деревьям и не свалиться вниз. Час-другой – ведро было наполнено ярко-красными ягодами. Осталось место для маньчжурского ореха (лат. J'uglans mandsh'urica). Он своим видом напоминает грецкий, только с более толстой скорлупой. Нужно было найти дерево, которое достигало высотой 25— 30 метров. Осенью орехи во множестве валялись под ним, и не было необходимости менять точку своего положения над уровнем моря.
Сейчас стоит тёплый осенний день. Ласково светит солнышко. Листья деревьев уже приняли свою желтовато-багряную окраску. С них свисают лианы с кистями лимонника. Орехи, грибы, заросли шиповника. Эти места богаты ещё и целебным элеутерококком (лат. Eleutherococcus). Препараты из его корней в виде жидких экстрактов назначают как стимулирующие, тонизирующие средства при переутомлении. Как не хочется покидать этот гостеприимный остров, но пора в обратный путь. Опять стремительное течение чуть не перевернуло лодку. На середине реки её нос натолкнулся на отмель. Интересную картину можно было наблюдать со стороны, как мы в болотных сапогах, нарушая все законы физики, размахивая руками, расхаживали по воде. К счастью, это был не кочующий остров Сейбл – пожиратель кораблей. Известны случаи, когда его зыбучие пески поглощали севшие на отмель суда в Северной Атлантике. Предупреждение радиомаяка об опасности не прозвучало, поэтому можно было перевести дыхание. Наше островное положение было намного лучше, чем у Александра Селькирка.
– Перегруз, – заметил Валера, – на корм рыбам пойдём.
– Не бросать же добычу. До большой земли – рукой подать.
И вот приключения позади. Мы с облегчением причаливаем к спасительному берегу. Солнце клонится к закату, заставляя играть реку изумрудными красками. Осталось подсушить лодку, упаковать вещи и – на железнодорожную станцию к местному поезду «Бурея – Архара».
– Чёрт, – разочарованно произнёс Валера, держа в руках пустую бутылку, – спирт пролился. Пробку до конца не закрутили.