По следам Ковчега Завета

Скляров Андрей Юрьевич

На звание столицы государства царицы Савской претендует, например, древний город Мариб, руины которого располагаются на территории современного Йемена. И ныне имя прославленной царицы привлекает в Мариб массу туристов даже несмотря на то, что экскурсии туда проходят под вооруженной охраной – обстановка в Йемене уже долгие годы весьма далека от спокойной и стабильной.

Однако в отождествлении именно Мариба со столицей так называемого Сабейского Царства (то есть государства царицы Савской) есть одна весьма серьезная загвоздка – среди найденных тут имен правителей города имени царицы Савской нет!..

Рис. 58.

Руины Мариба (Йемен)

Другой претендент на звание столицы Сабейского Царства расположен за сотни километров от Мариба в совсем другом государстве. Это – город Аксум в Эфиопии. Здесь есть, например, так называемая «купальня царицы Савской» – искусственный водоем, образованный двумя дамбами, перегораживающими небольшую речушку (см. Рис. 22-ц). В нескольких же километрах от «купальни» имеется и то, что считается бывшим дворцом царицы Савской (ее имя в эфиопских преданиях – Македа). От дворца, правда, мало что осталось, и какого-то сильного впечатления он не производит. Впрочем, для технологий, которыми обладали люди три тысячи лет назад – а именно на этот период приходится время правления царя Соломона и царицы Савской – это весьма приличное сооружение, которое вполне могло претендовать на звание дворца правительницы.

Рис. 59. Дворец царицы Савской в Аксуме (Эфиопия)

Визит царицы Савской в Иерусалим к царю Соломону хоть так пока и не нашел подтверждения в каких-то текстах, не относящихся к библейским, тоже фактически уже считается достоверным. По крайней мере, каменная кладка, обнаруженная в ходе продолжающихся раскопок к югу от горы Мориа (то есть Храмовой горы), считается археологами основанием дворца, который был построен Соломоном непосредственно для царицы Савской. Заметим попутно, что технологии строительства тут абсолютно аналогична тому, что можно наблюдать в эфиопском Аксуме.

Как уже упоминалось ранее, подобной чести и знака расположения в виде отдельного дворца удостаивалась только одна жена Соломона (которых у него было немало) – дочь египетского фараона Шешонка I. И по аналогии напрашивается вывод, что отношения между Соломоном и царицей Савской выходили далеко за рамки сугубо платонических отношений между почтенным мудрецом и венценосной почитательницей его талантов. Однако библейские тексты умалчивают об этом, хотя народная молва сохранила предание о царе и царице именно с подтекстом того, что их отношения переросли в настоящую любовь. Впрочем, Ветхий Завет умалчивает не только об этом.

Рис. 60. Дворец царицы Савской в Иерусалиме (Израиль)

Между тем существует документ, который не входит в число библейских текстов. Это – древняя эфиопская рукопись под названием «Кебра Нагаст» («Слава Царей»), которая датируется XIII-м веком нашей эры и составлена на основе местных легенд и преданий. Эта рукопись всегда чтилась очень высоко и, как полагает большинство эфиопов, содержит «правду, всю правду и ничего, кроме правды».

К счастью, ранее уже упоминавшийся известный писатель Грэм Хэнкок в конце ХХ века пользовался определенной благосклонностью правящих кругов Эфиопии и длительное время имел возможность работать с самыми разными документами – в том числе и с «Кебра Нагаст», благодаря чему мы имеем ныне информацию о содержимом этой очень важной рукописи.

Согласно «Кебра Нагаст»,

хотя отношения между царицей Савской и Соломоном не были доведены до уровня официального брака (вполне возможно, что из каких-то политических соображений), у них родился сын, который получил имя Менелик («Сын Мудреца»). Когда именно это произошло, первоисточник умалчивает. Но, судя по всему, царица родила Менелика уже по прибытии в Эфиопию, и Соломон не видел сына.

Однако когда Менелик вырос и достиг возраста двадцати лет, царица Савская отправила его в Израиль для того, чтобы он наконец познакомился с отцом. Согласно «Кебра Нагаст», это знакомство состоялось, Соломон очень благосклонно принял своего сына Менелика и довольно долго держал его при себе.

И вот тут начинается самое интересное для нас.

Из текста «Кебра Нагаст» можно понять, что Соломон не только принял Менелика, но и значительно к себе приблизил. Не исключено, что он даже мог рассматривать его в качестве преемника. Тем более, что, если полагаться на эфиопский текст, Менилик был не просто сыном Соломона, а его первенцем!..

Однако мать Менелика, царица Савская, была эфиопкой – мало того что «чужеземкой», но и вообще не еврейкой, то есть не входила в число представительниц «богоизбранного народа». И вполне естественно, что привилегированное положение Менелика вызывало недовольство старейших представителей еврейских родов. В конце концов они потребовали от Соломона, чтобы он удалил Менелика из дворца и отправил домой к матери в Эфиопию. Согласно «Кебра Нагаст», это произошло через год после прибытия принца Менелика в Иерусалим.

Соломон вынужден был уступить оказываемому на него давлению, но выдвинул встречное требование – вместе с Менеликом в Эфиопию должны были отправиться первенцы (!) старейших родов. Требование достаточно суровое, если учесть, какую роль играли первенцы в еврейских культурных традициях. Однако, видимо, перспектива восшествия на престол «инородца» была еще более удручающей, и старейшины согласились выполнить условие Соломона.

Среди таким образом составленной свиты Менелика оказался и Азария, сын Садюка – первосвященника Израиля. Поскольку Азария был первенцем Садюка, то он был и главным претендентом на то, чтобы занять после смерти отца место первосвященника. Отбытие же в Эфиопию лишало его такой возможности. Как, между прочим, лишались своих соответствующих возможностей и другие первенцы, отправляемые в чужеземную страну аж за две тысячи километров. Похоже, играя именно на этом, Азария подговорил своих молодых спутников украсть Ковчег Завета и унести его с собой в Эфиопию – один он с этим явно бы не справился.

«Кебра Нагаст» специально акцентирует внимание на том, что Ковчег из Святая Святых Иерусалимского Храма украл вовсе не Менелик, а Азария с товарищами. И в этом есть своя логика – ведь приближаться к Ковчегу могли только коэны и левиты…

Группа молодых людей, сопровождавших Менелика, рассказала ему о своей беспрецедентной краже только тогда, когда все они были уже далеко от Иерусалима. Когда они наконец сообщили ему о своей проделке, Менелик понял, что они не преуспели бы в столь наглой краже, если бы того не пожелал сам Бог, поэтому принц согласился оставить Ковчег у них, а не возвращать его назад.

И в этом, между прочим, тоже есть логика. Ведь Ковчег Завета, как указывалось ранее, имел некую систему внешнего управления и «передвигался по собственному желанию». Трудно сказать, какие мотивы могли быть у Яхве, но если внешнее управление Ковчега еще работало на тот момент, решение оставить Израильское государство без столь священной для него реликвии должно было быть принято именно Богом. Не исключено, что как раз эти же соображения легли в основу того, что при обнаружении кражи Соломон не послал погони вслед за Ковчегом и не попытался вернуть его назад.