По следам преступлений (сборник)
Шрифт:
Один раз приезжал на коричневом «вандерере», когда зеркало брал…
На «вандерере», а может на «хорьхе»? Обиженно вздуваются губы. Что он маленький, что ли? Не отличить «вандерера» от «хорьха» — это каждый четвероклассник знает. И детально растолковывает мне, что такое «вандерер» и что такое «хорьх».
Попрощавшись с Валеркой и Марией Семеновной, иду в автоинспекцию. А на следующий день утром уже беседую с фельдшером Моховым — владельцем коричневого «вандерера». Мохов вспоминает и непринужденно рассказывает, что в тот раз затеяли преферанс с субботы. Играли, пили, снова играли, немного поспали, а с утра — снова за карты. К вечеру Грязнов проигрался,
Рассчитывая встретиться с этим счастливым игроком, я еду в больницу. Вот палата, где лежит Грязнов. Двери открыты. В коридоре слышно, как кто-то рассказывает анекдот. В смешных местах ему подхихикивает Грязнов. Вот так глухой!.. Увидев меня в дверях, Грязнов как смеялся, так с открытым ртом и повалился на подушку.
Ляпкина в больнице нет. Застаю его дома. Оформив изъятие трюмо, спрашиваю о состоянии здоровья Грязнова. Оказывается, что еще наблюдаются остаточные явления воспаления среднего уха, но завтра уже выпишут.
Пару дней спустя на заседании бюро горкома слушалось персональное дело.
— Я признаю свои ошибки, — говорил Грязнов, — я признаю, что недостаточно вел борьбу с расхитителями, не проявил всей бдительности. Но ведь и мне не помогали. Почему допускала это милиция, куда смотрел прокурор! А теперь вот всякие Ефрюлины, Сладковы, Назаровы нахально подпрягают меня к этому делу! Но вы не поверите им, товарищи члены бюро! Вы не позволите им погубить честного советского человека, инженера.
— Когда вы стали инженером, Грязнов? — спрашивает секретарь горкома.
— В 1939 году кончил Ташкентский экономический институт.
— Вот справка. Экономического института в Ташкенте не было и нет. Есть финансово-экономический, но он открыт в 1940 году. Где вы учились, Грязнов?
— Что вы, Алексей Николаевич, у вас ошибочная справка. Где бы я мог учиться? Ведь я же инженер… Нет, правда, института не было, но был филиал, вечерний.
— За что вы сидели в тюрьме, Грязнов? — спрашивает секретарь горкома и показывает членам бюро письмо Узбекского управления милиции. Там указано, что в 1934–1938 годах Грязнов дважды отбывал наказание за кражи.
Грязнов сникает. Он уже не хорохорится. За длинным столом сидят мужчины и женщины. Они пришли с работы, с заводов, из школ, из гравийных карьеров, пришли, чтобы разобраться с делом Грязнова. Всех их он знает, но смотреть в глаза им сейчас не может. Холодные, осуждающие, презрительные взгляды заставляют опустить голову. Кажется, уже рассчитывать не на что, но, может быть, все-таки пожалеют?
— Да, было, ошибки молодости, результаты безнадзорности. Но, товарищи, я перековался в огне войны. Вспомните, как наши танки штурмовали Берлин!
Райвоенком, полковник, все время сидел как будто безучастно, а сейчас возмутился:
— Грязнов, ведь вы воевали-то все время в трофейной роте. Причем здесь танки? Кого вы обманываете, Грязнов?
Вот, пожалуй, и все, что я хотел рассказать. Правда, после ареста Грязнов доставил еще много хлопот. Он лгал, изворачивался, отрицал факты. Уличенный доказательствами, признавался и снова давал ложные объяснения, оговаривал невиновных. Выявлялись другие, ранее неизвестные преступления. Отняло это немало времени и сил, впрочем, как обычно, по многим следственным делам. В конце концов дело, которое началось с двух трюмо в комиссионном магазине, завершилось справедливым приговором суда: Грязнов и его сообщники были наказаны.
В истории, которую вы сейчас прочитали, все правда. Изменены только фамилии. [1] Так пришлось поступить потому, что к настоящему времени бывшие расхитители зеркал отбыли часть наказания и условно-досрочно освобождены. На свободе и тот, кто описан под фамилией Грязнова. Слышал, что сейчас он работает театральным администратором в одном из областных городов. Может быть, это дело послужило ему достаточным уроком. И хорошо, если так. Тогда не следует ставить ему в упрек прошлое.
1
Фамилии изменены во всех очерках.
Но у меня это дело в памяти останется. Неиало есть еще таких «грязновых», любителей пожить за чужой счет. Они трусливы и скрытны, притворяются не теми, кем есть на самом деле. Они мешают нам идти вперед. Забывать о них нельзя.
В. А. ДУБРИВНЫЙ
ОБЛОМОК
НЕОЖИДАННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ к прокурору области удивило меня. Несколько дней назад он подписал мое заявление об отпуске, и вдруг вызов.
— Владлен Александрович, вчера на берегу реки Хопер, недалеко от города Балашова, работники милиции обнаружили трупы двух инспекторов рыбнадзора, убитых из огнестрельного оружия. Обстоятельства преступления загадочны. G отдыхом Вам придется повременить. На первом же самолете вместе с начальником следственного отдела Александром Кузьмичем Ивановым вылетайте в Балашов.
В четыре часа дня мы уже находились в кабинете заместителя начальника Балашовского городского отдела милиции Захарова.
— Николай Тихонович, расскажите, что известно о случившемся.
— Утром, 16 апреля, районный инспектор Балашовского отделения рыбииспекции Александр Терентьевич Дергачев и младший инспектор Иван Лаврентьевич Кошевой с бригадиром рыболовецкой бригады Мамышевым на прогулочной полукилевой дюралевой лодке с подвесным мотором выехали из Балашова для борьбы с браконьерами, но домой не вернулись. 19 апреля наш работник Волохов в так называемом Ветлянском затоне, что находится в 25 километрах от Балашова, увидел в воде человека. Милиционера поразила поза мертвеца; труп только наполовину находился в воде и лицом упирался в дерево. Создавалось впечатление, что человек пытается встать из воды.
Зная об исчезновении инспекторов, Волохов тут же сообщил нам о страшной находке. В погибшем опознали Кошевого. В нескольких метрах от него, под корягой, обнаружили труп Дергачева. На берегу из нескольких мест извлекли б вентерей, спасательный пояс, полевую сумку Дергачева, в которой сохранился акт о лесонарушении жителем села Арзянка Кабаниным. Акт датирован 16 апреля. На трупах имеются многочисленные повреждения, причиненные, по-видимому, картечью. Глаз у Дергачева не было, выкололи. Вот и все, — закончил Захаров и, помолчав немного, добавил: