По следам загадочных зверей

Эйвельманс Бернар

Большинство путешественников древности приписывали хвосты диким племенам, которые им попадались, особенно на островах. Павсаний во II веке, уверенный в жестокости жителей — обитателей островов в океане, приписывал им «густую шерсть и длинный хвост». В XVIII веке таких слухов было больше всего. Джемелли Каррери писал, что «жители острова Лусон и некоторые негры имели хвосты, в 4—5 пальцев длины». Ян Стройте говорит о хвостатых людях к югу от острова Формоза, а миссионеры иезуитского ордена размещали их на острове Миндоро недалеко от Манилы.

Швед Кепинг

считал, что Никобарские острова — последнее убежище «хвостатиков». И наконец, когда Тернер посетил Тибет, ему там тоже говорили о хвостатых мужчинах-горцах: «Эти хвосты стеснительны для них, ибо они не могут садиться, не вырыв в земле ямку, чтобы расположить в ней свой хвост». Самое удивительное, что такие небылицы ходили об обитателях не только далеких островов и недосягаемых вершин, но и сравнительно близких мест. В 1752 году миссионер Хосе Рибейро писал о южноамериканском краснокожем племени под названием «месайя», у представителей которого имеется хвост толщиной в палец и длиной с ладонь, покрытый гладкой шерстью.

В 1802 году французский врач Луи Франк сообщал из Африки, что в караванах невольников распознавали людоедов с хвостами, и геллади, работорговцы, считали за лучшее избавляться от них. Работорговцы из мусульманских стран приписывали эту особенность племенам ньям-ньям из Центральной Африки. В Азии китайцы упорно верили в наличие хвостатых людей. Да что Азия и Африка! В самой Европе до конца XVII века испанцы считали, что у евреев, англичан Девоншира и Корнуэлла, у беарнцев во Франции, у каготов, живущих у подножия Пиренеев, тоже есть хвост.

Многие примитивные племена, у которых в тотеме были животные, обладающие хвостом, привязывали вокруг бедер хвост колобуса, и конец его свободно свисал сзади. Муруты и Борнео делают то же самое с хвостом обезьяны.

Демоны с острыми плечами

Каждый дикарь найдет еще большего дикаря, чем он сам. Вот почему поддерживается вера в хвостатых людей в остальных племенах Малайзии, особенно у сакаи, родственников цейлонских веддов. В одной из своих книг английские антропологи Скит и Блэгден пишут: «Слухи об „оранг экор“, „людях с хвостом“, живущих в Малайзии, появляются и в других уголках полуострова. Говорят, они походят на людей, и их не считают опасными, но с людьми они не хотят иметь дела и исчезают в лесу, который их проглатывает. Они носят лишь повязку вокруг бедер, из-под которой сзади виден хвост. Есть он и у мужчин, и у женщин, и никто не видел их детей».

Что можно к этому добавить? Что в Малайзии есть существа, более примитивные, чем сакаи? Думается, на эту тему уже и так много всего сказано. Более интересна другая легенда сакаи, где упоминаются волосатые карлики — ханту-сакаи (черти-сакаи), прячущиеся в дебрях, где их встречают, но редко. Они очень робкие, но обладают таким тонким нюхом, что распознают по запаху приближающегося человека, на большом расстоянии.

Следующие сведения об их обычаях и облике позволяют отнести их к цейлонским ниттаево.

«Эти сакаи-демоны, — продолжают двое британских антропологов. — имеют острые, в форме лезвия предплечья, которыми они пользуются, чтобы рубить ветки. Чтобы срезать высокую ветку, они залезают по стволу и садятся на ветку, и рубят ее острым краем плеча. Падая на землю вместе с веткой, они никогда не ушибаются».

Здесь мы снова натыкаемся на ту же самую деталь — острые предплечья. Что же это такое? Или просто речь идет о длинных лапах местных антропоидов-гиббонов, которыми они работают как серпами? Или же эти «предплечья» — просто режущие приспособления, которыми аборигенные племена рубят джунгли? И та и другая версии полностью отрицают участие непосредственно туловища.

Что касается диких людей ням-нунг, трудно защищать первую версию, когда говорят о невозможности для этих существ лазать по деревьям. Ведь гиббоны из всех обезьян, пожалуй, лучше всех приспособлены к древесной жизни: летают с ветки на ветку с легкостью птиц, а на землю спускаются только попить. Однако та жесткость, которую мои приписывают этим существам, что касается суставов, говорит в пользу этой первой гипотезы: если рассматривать предплечья гиббона как некое подобие серпа, рука не будет гнуться!

На самом деле, представляется вероятным, что путаница между антропоидами и человеческими существами вызывает сомнения в обозначении «дикие люди» у ням-нунг с таким же у ханту-сакаи, у которых единственная рука снабжена режущей костью. Вот что пишут по этому поводу Скит и Блэкден: «Все это совпадает с легендами малайцев об орангутане или мавасе, которого иногда называют ханту-мавас. Бегби говорит о ханту-мавасы. Их часто изображают как гиббонов с большими руками. Но вместо того чтобы иметь кость на внутренней стороне руки, у них есть кусок железного клинка, которым они рубят лес».

Вот мы и полностью запутались. На самом деле мава, мавас или маве — имя собственное, которое на Суматре дают орангутану.

Название «орангутан» используется малайцами, чтобы обозначить людей типа негритос на Малакке или же для малоизвестных обезьян. Слово «мава» может быть применено и к людям, но за пределами Малайзии, где нет орангутанов. Может ли быть такое? К тому же на Малакке есть гиббон вида Hylobates lar, с лапами, покрытыми белой шерстью, которые спокойно можно принять за металлические лезвия.

Уточним, что слово «бенуа» означает «земля», а «оранг бенуа» — «люди земли», настоящие аборигены. «Ханту-бенуа» означает существо более-менее мифическое, которое первыми поселились на полуострове. Относятся ли они к сакаи или семангам? Не идет ли речь о более примитивных, чем они, существах?

Тираны появляются и собираются

Чтобы внести хоть немного порядка в эту абракадабру, нужно усвоить вот какую истину: обозначения типа орангутан, оранг бенуа или ханту имеют относительную ценность, это ведь не собственные имена. Ибо, как мы уже говорили, каждый дикарь находит более дикого, чем он сам.