По следу четырех
Шрифт:
– Ну, один раз, может, чего и нашли, – согласилась Лялька, – а дальше уже все выдумали!
– Тебе просто завидно, Дубова! – констатировал Вадик Балабушка.
– А ты вообще молчи! – огрызнулась Лялька. – Ты за Монаховой хвостом бегаешь!
– Дубова, ты у меня схлопочешь!
– Будешь женщину бить?! – патетически воскликнула Лялька.
– Женщин я не бью, но ты к ним отношения не имеешь!
Мы с Матильдой в этот разговор не вмешивались. Ничего нового мы из него не узнали.
После уроков мы отправились с Машкой к ней домой.
– Бабушка, вот тут мои подруги пришли, хотят с тобой поговорить! – сказала Маша, едва войдя в квартиру.
– Подружек привела, вот и отлично! Доставай, Манечка, банку варенья, будем чай пить! – обрадовалась старушка.
– Да мы вообще-то не за этим пришли… – начала я, но Мотька толкнула меня в бок.
– За чаем разговор естественнее пойдет! – шепнула она мне.
Бабушка усадила нас за стол и принялась хлопотать.
– Вы уж слыхали о нашем несчастье? – спросила она, расставляя на столе розетки.
– Да, – подтвердила Мотька.
– Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему вы пустили их в квартиру? – спросила я.
– Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, кто такие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарной помощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощь очень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду, немолодые, солидные… Ну я и открыла!
– А дальше что? – взволнованно спросила Матильда.
– Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила. Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособие Манечке после смерти родителей положено…
– И у этих тварей рука поднялась… – вскипела Мотька.
– Да уж, – согласилась я.
– Кто бы мог подумать! – вздохнула Татьяна Федоровна. – Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамы такие…
– А вы их описать можете? – спросила я.
– Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!
– Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали! Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! – взмолилась Маша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.
– Ладно, попробую, – согласилась бабушка, – в конце концов, хуже и впрямь не будет.
– Значит, их было четверо? – начала я.
– Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая, вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могу сказать, кроме беретки, ничего не запомнила.
– Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета у них волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она, значит, маленького роста? – допытывалась я.
– Не то чтобы очень маленького, но все же поменьше других, – старательно припоминала Машина бабушка. – Волосы у нее… мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькие такие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зуб золотой впереди.
– Замечательно! – воскликнула я. – Вы здорово ее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?
– Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то. Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потом решила, что она меня не поймет.
– Тогда перейдем к следующей, – сказала я, – к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?
– А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что, бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!
– Незапоминающееся лицо – это тоже примета! – мудро заметила Матильда.
– Конечно! – обрадовалась Маша.
– А как она была одета? – продолжала допытываться я.
– Она в плащике была и не снимала его, серенький такой плащик. Больше ничего о ней не могу сказать.
– Хорошо, перейдем к толстухам!
– Одна такая крепко сбитая, здоровая с виду, блондинка, в ушах у нее камешки красные, большие. Волосы аккуратно уложенные и, видно, лаком залитые, и еще руки у нее красивые были, с длинными ногтями и с кольцами. А вторая… она как будто оплыла вся, видно, сердце больное… и ноги у нее как столбы, отечные, наверное…
– А как они одеты были?
– Да в платьях каких-то… Та, что больная, – в синем вроде бы, а здоровая – в бежевом, да, и брошка у нее была, в виде крокодильчика с красным глазком!
– Здорово! Теперь я их среди ночи узнаю! Вы молодчина, Татьяна Федоровна!
– Бабуля, а милиции ты про крокодильчика ничего не говорила! – вспомнила Маша.
– Из головы вылетело! Сейчас-то немножко успокоилась, понимаю, что не помрем мы с тобой, люди не дадут, а тогда…
– Может, надо позвонить в милицию, сказать про крокодильчика? – спросила у меня Маша.
– Может, и надо, не знаю! – отвечала я.
– Без толку! – заявила Матильда. – Для них это мелочь! А вообще как хочешь! Хуже не будет!
– Ладно, потом позвоню, – решила Маша. – Ну, и что вы собираетесь со всем этим делать? – поинтересовалась она.
– Для начала денька через два начнем наведываться в антикварные магазины, – решительно сказала Матильда.
– Зачем?
– Как зачем? Сахарницу искать! – объяснила Мотька.
– А почему дня через два?
– Может, и не через два, а через недельку! Что ж ты думаешь, они ее в тот же день в магазин потащат? Небось сперва своим знакомым попытаются впарить, а вот если не выйдет…