По следу единорога
Шрифт:
— Нет.
— Жаль.
— Почему? Вы их ожидали?
— Ну, ведь я являю собой величайшую сенсацию в мире спорта, — пояснил Уилтон-Смит. — С каждым шагом я увеличиваю свой рекорд.
— Какой рекорд? Вы же проиграли.
— Рекорд длительности пробега дистанции олимпийского марафона, разумеется. Я все жду, когда люди из Гиннеса возьмут у меня интервью, измерят длину моего шага или еще что-нибудь такое для их книги. Я все гадаю — почему?
— Может, они не в курсе, что вы все еще бежите, — предположил Мэллори.
— Не может такого быть! — насмешливо улыбнулся Уилтон-Смит. — Вероятно, ждут меня миль на пять — десять дальше по дороге.
— Возможно, — не слишком убежденно вымолвил Мэллори. Уилтон-Смит зевнул.
— Что-то меня в сон клонит. Пожалуй, мне стоило бы чуток поспать перед встречей с ними. Я должен быть в наилучшей форме, когда у меня будут брать интервью и делать снимки.
— Сомневаюсь, что вам повезет найти комнату, — уведомил Мэллори. — Ночь-то новогодняя!
— А зачем мне комната?
— Мне показалось, что вы хотите поспать.
— Я сплю на прямых и просыпаюсь на поворотах, — растолковал Уилтон-Смит. — Я не хочу, чтобы закралась даже тень подозрения, что я жульничаю.
— Так вы и едите на бегу?
— Конечно.
— Простите, что спрашиваю, но как, черт возьми, вас занесло на ездовую дорожку в Центральном парке?
— Хотел бы я и сам это знать, — признался Уилтон-Смит. — Я полагаю, что в Мельбурне мне следовало свернуть налево.
— В австралийском Мельбурне? Бегун кивнул.
— Загадочно, правда?
— Это еще слабо сказано, — согласился Мэллори.
— Что ж, я искренне насладился нашей небольшой беседой, но теперь я все-таки вынужден бежать.
— На вашем месте я бы купил карту дорог! — крикнул вслед Мэллори.
— К чему? — прокричал тот в ответ. — Все дороги ведут в Рим!
Когда бегун оказался достаточно далеко, чтобы не подслушать разговор, Мэллори повернулся к Мюргенштюрму.
— Ну, каково твое мнение?
— Дурак он, — тотчас ответил эльф, потом нахмурился и почесал в затылке.
— С другой стороны, он постоянно трудоустроен уже более четверти века, в то время как большинство воистину разумных людей из числа моих знакомых не может удержаться на работе. Я нахожу это весьма загадочным.
— Ничего особенного, в моем Манхэттене происходит то же самое.
— Неужели? Мэллори кивнул:
— Светлые умы способны решать большинство проблем мира, но как надеть одинаковые носки или сменить шину, остается выше их понимания.
— Как утешительно, — сказал Мюргенштюрм. — Я уж боялся, что это изолированный феномен.
— Увы, нет. — Мэллори снова зашагал на юг. — Давай-ка не будем задерживаться. В плаще или без плаща, на улице чертовски холодно.
— Может, снег окажется нам на руку, — с надеждой сказал эльф. — На нем могут отпечататься единорожьи следы.
— Если наш марафонец их не затоптал, — уточнил Мэллори. Они прошли еще с полмили, сгорбившись и пригнув головы против разгулявшегося ветра. Затем Мюргенштюрм тяжело плюхнулся на землю и заявил:
— Я дальше идти не могу. Я замерз, продрог и устал.
— И считаешь, что сможешь согреться, высохнуть и отдохнуть, сидя на земле во время вьюги? — саркастически поинтересовался детектив.
— Мне уже наплевать, — проронил Мюргенштюрм. — Пусть приходят завтра на рассвете искать меня. Но найдут только промерзшие останки благородного маленького эльфа, который никогда не желал никому зла.
— Неужели тебе не приходит в голову ничего такого, что поможет тебе воспрянуть духом?
— Абсолютно ничего, — многозначительно изрек Мюргенштюрм.
— Даже подружка?
— Ну… может быть.
— Послушай, — решился Мэллори, — если я отпущу тебя в постельку, ты как, сможешь сосредоточиться на деле, когда вернешься?
— О, абсолютно, Джон Джастин! — с энтузиазмом воскликнул эльф. — Теперь до меня дошло! Дело не в погоде. Причина всего лишь в моем обмене веществ.
— Хватит пускать слюни, а то подбородок отморозишь, — с отвращением бросил Мэллори.
— Я вернусь через десять минут. — Мюргенштюрм вскочил на ноги. — От силы через пятнадцать. — Он помолчал. — Может, двадцать.
— Кладем тридцать, и постарайся заодно выяснить что-нибудь о Липучке Гиллеспи.
— Правильно. Встретимся тут через полчаса.
— Надеюсь, ты не думаешь, будто я собираюсь стоять тут в снегу, дожидаясь, пока ты усладишься? — возразил Мэллори.
— А что собираетесь делать вы?
— Я сыщик, — ответил Мэллори. — Я собираюсь попытаться найти этого треклятого единорога.
— В своем Манхэттене вы никогда не были столь целеустремленны, — заметил Мюргенштюрм.
— В своем Манхэттене дела никогда не выглядели настолько черно-белыми. Всегда находились юридические казусы, смягчающие обстоятельства и моральные факторы. Тут все гораздо проще: нечто похищено злодеем, и мне платят за то, чтобы я это нечто вернул.
— По-моему, вы говорили, что предпочитаете свой Манхэттен.
— Я говорил, что понимаю свой Манхэттен, а это не одно и то же.
— Как же можно предпочесть то, чего не понимаешь?
— Я не понимаю форму. Содержание же весьма и весьма осмысленно.
— Не понимаю, о чем это вы толкуете, — произнес Мюргенштюрм.
— Тогда тебе есть о чем поразмыслить, пока ты охотишься за одной из множества своих чистых Любовей.
— А как мне вас найти, когда я закончу?
— Точно так же, как я пытаюсь найти Лютика. Ступай по моим следам.