По следу снежного человека
Шрифт:
Объяснить вымыслы про гипноз, якобы присущий чучуне, можно вполне вразумительно: в тайге невозможно увидеть ни зверя, ни человека, если они находятся без движения. Например — в лесу можно пройти мимо неподвижно стоящей косули, находящейся метрах в двадцати от охотника, и не заметить её. Засечь живой объект можно и боковым зрением только при движении животного, даже незначительном. Часто было такое, что группы охотников проходили в лесу мимо спокойно стоящего автора этих строк и не замечали, не видели его, до тех пор, пока их не окликал.
Это и объясняет то, что когда мы нашли следы чучуны, его самого мы не увидели: возможно, это существо
Присутствие этого существа либо заметила, либо почувствовала собака Донна — это и объясняет её странное и нервное поведение. Из всех нас в малой степени почувствовал «слежку» или «присутствие» только Эдуард Сылларский. Вполне возможно — если бы мы провели в тайге недели полторы-две, и несколько внутренне «очистились» от цивилизации, то присутствие агрессивно настроенного существа, без сомнения, прочувствовали бы все. Недаром наиболее удачная таёжная охота бывает после первых, безрезультатно проведенных в тайге трёх-четырёх дней, когда человек более-менее внутренне очищается, и все чувства обостряются до предела. Вот тогда и появляется «внутреннее зрение»: человек начинает чувствовать присутствие находящегося рядом животного.
Кстати, о собаках. Донна — собака домашняя, а этот случай мне рассказал Иванов Владимир Алексеевич из Мирного: «Это произошло в истоках «ручья медных котлов» (по якутски — Олгуйдах, прим., Иванова В.А.),и это трудно объяснимо. Когда в первый раз попал в серьёзную метель, полностью утратил ориентировку и вышел на зимовуху по звуку от скрипа снега примерно метрах в десяти прямо передо мной, и без каких-либо следов. Причём, скрип раздавался с целью указать мне правильное направление, и прекращался, как только я начинал двигаться в указанном направлении. Пёсик мой, метис восточно-сибирской лайки с полярным волком, при этом вздыбил шерсть, хвост всунул меж ног и конец торчит чуть ли не впереди морды, и непрерывно скулил-трясся». Не секрет — то, что не видит человек, прекрасно чувствует животное.
Но, как выяснилось, люди могут и не прочувствовать близкое присутствие чучуны. В прошлом году, в декабре месяце, к нам приехала погостить моя родная тётя — Матрёна Фёдоровна из глухой деревушки Верхневилюйского района, сейчас ей уже лет под восемьдесят. В последний вечер перед самым её отъездом я писал очередной рассказ в газету, вероятно вид у меня был довольно пикантный — пишущие люди поймут, о чём речь: какой-то особенный озноб, совершенно отсутствующий взгляд, будто я нахожусь не в этом мире и проявление раздражительности по любому поводу — когда родные отвлекают от работы. Это её заинтересовало:
— А что ты делаешь, Андрей?
Ничего лучшего я не смог придумать и ответил:
— Да вот, про чучуну пишу. Даже фотографии имеются. — Это подтолкнуло на дальнейший интересный разговор.
С заинтересованностью просмотрев фотографии и мой рисунок, тётя заявила:
— А я «его» видела, и следы такие же.
Я даже подскочил:
— Не может быть! — появился охотничий азарт, — как это было?
Мотя подсела рядышком, разгладила на коленях цветастое платье — мне даже как-то уютнее стало, теплее.
— Это в конце сороковых было, после войны, мне тогда пятнадцать или шестнадцать лет стукнуло. Всей семьёй и ещё с кем-то пошли в лес за брусникой. В то время брусники много было: можно было просто сесть на землю и потихоньку вокруг себя собирать. Ты это место должен знать, вроде тоже там бывал. Мы с матерью вдвоём оказались в одном месте, остальные вне пределов видимости, но где-то рядом. Через какое-то время решили перейти в другое место. Когда обходили кустарник, кажется — шиповник, мы с мамой его и увидели.
— Чучуну?
— Ну да, его самого. Он сидел на корточках и ел бруснику, а когда нас заметил, встал и нас разглядывает. А мы тоже стоим, с места двинуться не можем, как будто столбняк охватил — ужас какой-то. Оцепенели мы, двинуться с места не можем. Словами трудно передать… Знаешь, страшно было, взгляд у него такой осмысленный. Но я, кажется, по-настоящему даже испугаться не успела, а мама потом всё-таки закричала, он сразу и убежал.
— А как он выглядел?
— Очень высокий, выше тебя намного, но худой какой-то, наверно после зимы не отъелся ещё. Сутулый, если бы выпрямился, ещё выше стал бы. Руки длинные, ниже колен, густо покрытые то ли волосами, то ли шерстью — не поймёшь. В какой-то шкуре, сейчас уже не помню в какой, кажется — в оленьей… нет, в волчьей, и довольно длинные волосы на голове, это точно помню: ветер был и волосы развевались. Лоб такой — как у австралийца, нос сплюснутый и большой.
— А потом что было?
— Люди суеверные в то время были, когда на шум сбежались, быстро собрались и ушли. Сперва говорили — абаасы (чёрт, як., прим., автора),потом вроде чучуну в нём признали. Когда ручеёк переходили, на берегу такие же следы видели, только пальцы не такие длинные, покороче малость.
— Размер стопы какой был, помнишь?
— Так думаю, где-то сантиметров сорок — сорок пять.
— А глубокий?
— Да, глубокий, вес то при таком росте порядочный, и на некоторых следах отпечатки острых когтей были заметны.
— Наверное ногти, всё-таки человек. Какие-нибудь звуки он издавал: свист или крики?
— Нет, только мама кричала, аж люди услышали, прибежали.
— Оружие: нож, лук у него были?
— Нет, ничего не видела. Дома потом долго разговоры были: никогда в наших краях ни до, ни после, чучуну не встречали. Этот, наверное, из Верхоянья как-то к нам попал. Там, говорят, их много.
— Кишмя кишат… А у него точно одежда звериная была, может это волосяной покров такой густой?
Мотя надолго задумалась, бровки нахмурила, на лице прибавились морщинки, начала губы покусывать:
— Ты чего меня путаешь, сынок? Сколько лет то уже прошло… Нет, мама тоже говорила что он в шкуре был.
Чуть позже, когда мы всей семьёй пили чай, я вспомнил про гипноз, которым чучуна якобы обладает, так и спросил:
— Мотя, вот говорят, чучуна обладает силой внушения, гипнозом, ты при встрече это почувствовала?
— Нет, Андрей, — после недолгого раздумья ответила тётя, — это у нас только хорошие шаманы гипнозом владеют, — а от чучуны я этого самого гипноза не чувствовала. Только страх, и ужас невероятный. Аж от страха с места сдвинуться не могла — до того страшно было.