По светлому следу (сборник)
Шрифт:
— Что это у вас сегодня с самого утра такое оживление? — поздоровавшись, спросил Астахов полковника. — Ведь вы же привыкли ночами работать.
— На фронте затишье, — отвечал полковник, — велено боевой подготовкой заниматься. Вот составляем план-программу. Но вы-то, конечно, знаете, в чем дело? — добавил он, понизив голос.
Да, капитан знал, в чем дело. Он знал, что с утра уже началась подготовка к новой крупной операции фронтового масштаба, но штабам было категорически запрещено говорить об этом. С этого дня не разрешалась телефонная, телеграфная и радиосвязь с войсками по оперативным вопросам. Большинство телефонов, связывающих отделы армии с корпусами
— У меня к вам просьба, товарищ полковник, — сказал Астахов, подсаживаясь к Белову. — Я хочу попросить схему вашего чертежного столика. Мы собираемся себе такой же соорудить. Мне кажется чрезвычайно удобной его конструкция.
— Пожалуйста, он у нас не засекреченный, — пошутил полковник. — Обратитесь к Наташе, это ее изобретение.
Капитан подошел к Кедровой.
— А вы не возражаете, Наташа? Не боитесь, что я присвою ваше изобретение?
— Вряд ли вы на него польститесь, — засмеялась Наташа. — Это ведь далеко не шедевр конструкторской мысли.
— А мне и не нужно шедевра. Стол ваш прельщает меня своей портативностью. Он ведь разбирается?
— Да, разбирается. Могу продемонстрировать… Помогите-ка мне, товарищ Яценко.
— Нет, нет, товарищ Яценко, — махнул в его сторону рукой Астахов. — Занимайтесь своим делом, я сам помогу Наташе.
Вместе с Наташей он быстро разобрал чертежный столик и внимательно осмотрел его детали. Все тут было естественно, очень просто и удобно.
— Отличный столик! — похвалил Астахов. — Надеюсь, вы дадите мне его чертеж?
— Да, конечно, сделаю сегодня вечером.
Когда капитан Астахов попрощался, к Наташе подошел старший сержант Яценко и шепнул:
— Что-то уж очень стал интересоваться тобой капитан… Ему этот столик нужен, как мне бальное платье. Не собирается ли он за тобой ухаживать?
— Ну что ты, Остап, чушь какую-то мелешь! — недовольно возразила Наташа и вдруг со страхом почувствовала, что краснеет.
ВОЙСКА ИДУТ К ФРОНТУ
Вечером, когда Астахов, по заданию генерала Погодина, выехал в штаб фронта, все основные дороги были забиты артиллерией, танками и пехотой. Под прикрытием ночи в район предстоящих крупных операций стягивались войска. Спокойные, почти безлюдные днем дороги ожили.
Мощный шум моторов, лязг металла, ржание лошадей, человеческие голоса — все слилось теперь в сплошной глухой шум.
Астахов всегда любил наблюдать эти ночные передвижения войск, полные затаенной могучей силы. Люди, моторы, орудия — все тут было подчинено единой непреклонной воле. Ею все соединялось, цементировалось, направлялось в одну точку. И даже тогда, когда танкисты шли в пункт А, артиллеристы — в пункт Б, а пехотинцы — в пункт В, все они шли к одной общей цели.
Проникнутые той чудодейственной силой, которая в военных приказах именовалась волей к победе, советские войска неутомимо шли, ехали, вытаскивая из непролазной грязи машины, плыли и летели, биением собственного сердца оживляя заглохшие моторы.
Машина Астахова лавировала между танковыми громадами, всползала на крутые подъемы, увиливала от страшных гусеничных тягачей и самоходок, осторожно огибала неутомимую, всюду поспевающую пехоту.
Астахов знал, что вся эта кипучая, напряженная ночная жизнь прекратится с первыми лучами рассвета. Неумолимые регулировщики
А где-то там, на других участках, откуда ушли уже многие части, где все перешло к жесткой обороне, саперы станут имитировать оживление. По ночам будут загораться многочисленные костры, грохотать моторы грузовиков со снятыми глушителями, а днем на просматриваемых участках фронта будут перетаскиваться макеты танков и артиллерийских орудий.
Астахов хорошо знал всю эту многообразную военную хитрость, неистощимую выдумку и напряженную, никогда не прекращающуюся деятельность. Он любил эту тяжелую, суровую, полную опасности жизнь, требующую хороших мускулов, выдержки, мужества и ума. Здесь не было ни дня, ни ночи, тут были лишь двадцать четыре часа, одинаково заполненные напряженной деятельностью. Здесь не было скидок на времена года, хотя и тут совершался их неизменный круговорот. Весна с ее паводками и половодьями, лето с жарой и засухой, осень с дождями, зима с морозами и снежными заносами — ничто не могло сломить волю советских воинов. Любовь к родине и лютая ненависть к врагам делали их неутомимыми.
Астахов знал, что спустя еще несколько дней советские войска придут в район сосредоточения и станут занимать исходные позиции. На них будут падать снаряды и бомбы противника, но вновь прибывшие части ничем не выдадут своего присутствия, не ответят на выстрелы, не обстреляют самолеты: противник до конца, до грозного сигнала атаки, должен считать, что имеет дело только с прежними. частями.
Но когда вылезут на передний край саперы и, делая вид, что минируют свои подступы, на самом деле станут проделывать проходы в минных полях для готовящихся ринуться вперед войск, когда в ночь перед наступлением поползут они к минным полям противника и, распластавшись под мигающим, недоверчивым оком ракеты, будут в непроглядной мгле снимать вражеские мины, — все тогда вылезет из-под земли и застынет в напряженном ожидании…
Зная эту почти титаническую работу по подготовке к наступлению, все сложнейшие этапы ее, Астахов мучительно остро сознавал свою ответственность, ибо не только его начальники, но и он лично должен был обеспечить сохранение тайны оперативных замыслов советского командования, не допустить проникновения сведений об этих замыслах к противнику. Он гордился этой ответственностью и был глубоко убежден, что именно в этой борьбе за сохранение военной тайны было его настоящее призвание, требующее предельного напряжения ума и чувств.
ЕЩЕ ОДНО ЗВЕНО
Астахов возвратился в штаб армии на следующий день утром. Капитан не сомкнул глаз всю ночь, и, хотя генерал отпустил его отдохнуть до обеда, он и не думал ложиться спать. Перекусив наскоро, капитан поспешил в штаб инженерных войск за чертежом, который должна была приготовить для него Кедрова.
Астахов застал ее в штабе одну. Офицеры ушли на совещание к начальнику штаба, и даже Яценко вышел куда-то.
— Приветствую вас, Наташа! — улыбнулся ей капитан. — Надеюсь, вы сдержали обещание?