По светлому следу (сборник)
Шрифт:
— Вы уверены в этом? — спросил полковник, бросив на Булавина испытующий взгляд.
— Уверен, товарищ полковник, — спокойно ответил Булавин. — К тому же это не простое предположение: мы следим за каждым шагом Гаевого и убеждены, что единственный источник его информации — наряды на ремонт паровозов.
— Хорошо, допустим, что это так. Но учитываете ли вы то обстоятельство, что усиленная работа паровозов вызовет и увеличение их ремонта? Не бросится это в глаза Гаевому?
— Не думаю, товарищ полковник, ибо весь секрет высокой производительности и
Полковник слегка приподнял левую бровь. Он всегда непроизвольно делал это, когда задумывался.
— Насколько мне помнится, это нечто вроде самообслуживания? — произнес он не очень уверенно.
Майор Булавин был кадровым офицером контра разведки. Он безукоризненно знал не только свое дело, но и все то, с чем приходилось ему соприкасаться в процессе выполнения многочисленных заданий командования. Знал он теперь и транспорт не хуже любого железнодорожника и поэтому не без удовольствия ответил Муратову:
— Вы правы, товарищ полковник, лунинское движение — это действительно нечто вроде самообслуживания. В основе его лежит такой любовный уход за паровозом, который увеличивает производительность и уменьшает износ. Машинисты-лунинцы сами ремонт тируют свои паровозы все то время, пока не возникает потребность в промывочном ремонте, при котором неизбежен заход в депо. Вот поэтому-то не только за счет уплотненного графика движения поездов, но и за счет лунинских методов работы собираются железнодорожники Воеводина увеличить свою производительность. К тому же лунинское движение — это ведь не только движение паровозников. Им охвачены и путейцы, и вагонники, и многие другие специалисты железнодорожного транспорта.
Полковник Муратов был скуп на похвалы. Он ничем не выразил своего удовлетворения соображениями Булавина, хотя ему и понравилось, что майор хорошо знал железнодорожную технику.
— Вы понимаете, конечно, товарищ Булавин, — после небольшого раздумья сказал он майору, — я ведь не могу самостоятельно принять решение по всем тем вопросам, о которых вы мне доложили. Не решит этого и генерал Привалов. Тут необходимо решение Военного совета фронта. — Бросив взгляд на настольные часы, полковник добавил: — Сейчас двенадцать, а заседание Военного совета в шесть. На нем все и решится. Я доложу о вашем предложении генералу.
В распоряжении майора Булавина оставалось около шести часов. Чтобы убить время, он сходил в экспедицию управления генерала Привалова и получил там секретную корреспонденцию в адрес своего отделения. Затем он долго ходил по городу, который хорошо знал, так как часто бывал здесь до войны. Война сильно изменила его облик. Появились высокие деревянные заборы вокруг разрушенных зданий, белые полоски бумаги крест-накрест перечеркнули окна. Указки с надписью «Бомбоубежище» попадались почти на каждом шагу. Строгими, суровыми казались теперь майору Булавину знакомые улицы, хотя жизнь на них кипела, как и в мирное время.
На Первомайской, где было много военных учреждений, часто встречались знакомые. С одними Булавин только здоровался, с другими разговаривал, расспрашивал о новостях и общих знакомых.
Два последних часа перед началом заседания Военного совета Евгений Андреевич провел в управлении Привалова, полагая, что генерал или полковник могут вызвать его для какой-нибудь справки. Но начальство, казалось, совсем забыло о его существовании.
В седьмом часу помощник Муратова подполковник Угрюмов посоветовал Булавину:
— Устраивайтесь-ка в гостинице, товарищ майор. Заседание затянется, видимо, до поздней ночи. Если понадобитесь, я пошлю за вами.
Булавин посидел еще с полчаса и ушел в гостиницу. Без аппетита пообедал, просмотрел свежие газеты и долго ходил по номеру взад и вперед, пытаясь представить себе, как решится вопрос с посылкой добавочных паровозов на станцию Воеводино. То ему казалось совершенно бесспорным, что будет принято его предложение, то вдруг закрадывались сомнения, и он начинал нервничать, ощупывать карманы в поисках папирос. Смущало и то обстоятельство, что ни генерал, ни полковник не вызывали его к себе.
«Неужели проект мой кажется им настолько безнадежным, что они даже выслушать меня не хотят?…» — с тревогой думал Булавин, останавливаясь у дверей и настороженно прислушиваясь к звукам шагов, раздававшимся в коридоре. И снова безостановочно принимался вымерять комнату своими длинными ногами…
Лишь в одиннадцатом часу кто-то постучал в двери его номера. Булавин облегченно вздохнул и громко крикнул:
— Войдите!
На пороге появился посыльный от подполковника Угрюмова.
— Вас вызывает полковник Муратов, — доложил он, прикладывая руку к ушанке.
Торопливо надев шинель, Булавин закрыл дверь своего номера на ключ и почти выбежал из гостиницы.
«На совещание меня вызывают или оно уже кончилось?» — думал он, широко шагая по затемненной улице.
Спустя несколько минут майор был уже на месте, и дежурный офицер тотчас же проводил его к полковнику Муратову.
Полковник, недавно вернувшийся с Военного совета, медленно ходил по кабинету, озабоченно хмуря брови.
— Пойдемте, — сказал он, как только Булавин вошел к нему в кабинет, — вас требует к себе генерал.
Ни по виду полковника, ни по голосу его майор не мог догадаться, какое решение принял Военный совет. Спросить же он не решался.
Генерал Привалов, немолодой уже, совершенно седой, но все еще очень бодрый и молодцевато подтянутый, рассматривал какую-то карту, когда полковник Муратов спросил разрешения войти к нему. Подняв глаза и увидев майора, он приветливо кивнул ему.
— Здравствуйте, товарищ Булавин! Прошу присаживаться.
Спрятав в стол какие-то бумаги и отодвинув в сторону целую кипу различных справочников, он пристально взглянул в похудевшее за последние дни лицо майора и, заметив на нем признаки волнения, сочувственно спросил: