«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
Шрифт:
«Очистить священную советскую землю от японо-маньчжурской сволочи» лихим наскоком с криками «Ура!», «За Сталина!», «За социализм!» не получилось. Под сильным огнем противника советские части 3 августа вышли из боя и откатились на исходные позиции, где их встречал товарищ Л.З. Мехлис, споро организовавший работу выездной сессии Военного трибунала 1-й армии в полевых условиях: «Из Посьета, 3 августа. Москва. Наркому обороны Ворошилову. Приказал отдать под суд трех лейтенантов и политрука, а не командира 40-й стрелковой дивизии. Телеграф безобразно перепутал… Вопрос о командире 40-й СД я не решил, тем более обстановка боя. Я приказал лишь арестовать и судить четырех подлецов артиллеристов по Вашей директиве. Мехлис» (и в дальнейшем трибунал функционировал бесперебойно, несмотря на неустроенность быта и «ряд серьезных затруднений
Японцы продолжали прочно занимать высоты, и было ясно, что операция по их выдворению требует хотя бы минимальной подготовки. Первым делом разобрались, кто же из обоймы полководцев, непрерывно терроризировавших полковника Базарова указаниями, порой прямо противоположного содержания, «командует парадом» у озера Хасан — Сергеев, Подпас, Штерн, Блюхер, полковник пограничных войск Федотов, а может, товарищ Мехлис? Нарком возложил непосредственное руководство боевыми действиями на Г.М. Штерна, назначив его по совместительству командиром 39-го стрелкового корпуса.
Григорий Михайлович сразу же озадачился организацией тылового обеспечения прибывавших войск, которого попросту не существовало, или, как сформулировано в документе, «до этого вопросы тыла решались стихийно», и потребовал от штаба армии доставить, в частности, 8 боекомплектов огнеприпасов. Написать приказ было проще всего, на деле «развертывание тыловых учреждений происходило беспланово и неорганизованно», в основном по причине отсутствия кадров тыловых командиров, многие из которых были «переведены в ведомство Наркомвнудела». За прошедший год в Дальневосточной армии уволили более 960 человек административно-хозяйственного состава, из которых 135 были арестованы. Когда 4 августа Военный совет Дальневосточного фронта распорядился организовать армейский аппарат полевого снабжения 39-го стрелкового корпуса, поставив во главе заместителя начальника снабжения 1-й армии, то оказалось, что в штабе армии нет ни начальника снабжения, ни его заместителя. В штабе 39-го корпуса имелось только два командира-тыловика, строевые командиры всех степеней и рангов проявляли полную «тыловую неграмотность».
К 5 августа в районе боевых действий были сосредоточены шесть стрелковых и один кавалерийский полк, одна механизированная бригада, два отдельных танковых батальона, один корпусной артиллерийский полк, два гаубичных и два легких дивизионных артполка, одна батарея 187-го артиллерийского полка, два противотанковых дивизиона, два зенитных дивизиона — 23 тысячи человек, 285 танков, 6 бронеавтомобилей, 344 орудия. Во втором эшелоне, в районе бывших корейских сел Фаташи и Янчихэ, развертывалась Северная группа из 39-й и 26-й стрелковых дивизий, 75-го кавалерийского полка и других частей.
Силы противника состояли из двух пехотных полков. Японский полк по штату 1936 года должен был иметь двенадцать 37-мм противотанковых пушек, двенадцать 70-мм пехотных гаубиц, восемь 75-мм горных пушек. Однако 19-я пехотная дивизия имела значительный некомплект в вооружении и личном составе. Оборонявшимся частям были приданы 25-й горный артиллерийский полк — три дивизиона двухбатарейного состава — 24 пушки калибра 75 мм и 5-й зенитный артполк — 36 пушек калибра 75 и 105 мм. Из-за реки Тумень-Ула им оказывал поддержку Расинский тяжелый гаубичный артполк — два дивизиона двухбатарейного состава — 16 гаубиц калибра 150 мм. Согласно советским данным, «со стороны противника действовало не менее 10–12 батарей, из коих до трех батарей тяжелых и до четырех батарей ЗА». К границе была подтянута 37-я пехотная бригада 19-й дивизии (73-й и 74-й пехотные полки).
Между тем Москва торопила. 5 августа нарком обороны направил Блюхеру и Штерну директиву, требовавшую выбить японские войска с советской территории, и дал разрешение на переход государственной границы, если это диктуется обстановкой.
Однако из-за низкой облачности и дождя в первой половине дня сразу же был сорван план артиллерийско-авиационной подготовки. В связи с этим было перенесено и время атаки. Самолеты появились над полем боя лишь в 15.30, они беспрепятственно сбросили 122 тонны бомб. Артиллерия палила по высотам в течение 1,5 часа. В 17.00, уверенные, что после применения 1000-кг авиабомб на сопках не осталось ничего живого, на штурм «с большим подъемом» двинулись пехота и танки.
Поскольку и бомбардировка, и артиллерийский обстрел велись по площадям и направлениям, при полном отсутствии разведывательных данных и даже карты района, огневая система противника подавлена не была. Атакующих встретил сильный ружейно-пулеметный огонь, с маньчжурской стороны били японские артиллерийские батареи. Красноармейцы с трудом преодолевали заболоченную местность, танки застревали на переправах или были подбиты огнем противотанковых пушек. Взаимодействие родов войск отсутствовало совершенно, так же как и связь. Управление «строилось на личном примере и личном общении». Это означает, что свежеиспеченные командиры полков и батальонов, бросив командные пункты, побежали «воевать» и с пистолетом в руке водили свои подразделения в атаки. Как, например, «отважный командир» 120-го стрелкового полка капитан К.И. Провалов, который был дважды ранен, «но продолжал руководить боем» (в октябре он — уже полковник и будет выдвинут на должность командира дивизии) или комбат 95-го стрелкового полка капитан М.С. Бочкарев, поставивший взвод связи в боевую линию (возглавит полк).
К 21 часу батальоны 96-го стрелкового полка 32-й дивизии заняли северо-восточные скаты высоты Безымянной. Подразделения 95-го стрелкового полка дошли до проволочных заграждений высоты Черной, но сильным огнем были отбиты. На южном фланге бойцы 118-го стрелкового полка при поддержке танков прорвались к Заозерной и в 22 часа водрузили Красное знамя на южной части гребня высоты. Ожесточенный бой на ближайших подступах к высотам и на скатах сопок продолжался в полной темноте. В ночь на 7 августа полковник В.К. Базаров направил к Заозерной саперный батальон 40-й стрелковой дивизии с задачей оборудовать на отвоеванной территории укрепленные позиции. Из-за того, что гребни высот были по-прежнему заняты противником, заниматься оборонительным строительством саперы не имели возможности и ходили в атаки наравне со стрелковыми частями, потеряв за сутки 40 % личного состава.
Северная часть гребня Заозерной, высоты Черная, Богомольная и Пулеметная оставались в руках противника. Могучего «ворошиловского удара по зарывающимся наглым агрессорам» не получилось. Упорная борьба шла за каждый метр. Попыток осуществить прорыв на флангах и, сомкнув «клещи», наголову разгромить противника советские войска больше не предпринимали, ограничившись борьбой за гребень Заозерной и перейдя к обороне на других участках. В сообщении штаба 1-й армии говорилось: «9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерная, занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями. Расположение наших войск проходит по линии границы, за исключением района высоты Безымянной, где японские войска вклинились в нашу территорию метров на двести, а наши войска, в свою очередь, вклинились в японо-маньчжурскую территорию метров на триста. На всем участке продолжается артиллерийская перестрелка».
Японская авиация и бронетехника в конфликте не участвовали. Артиллерия была малочисленной, не применяла мощных огневых налетов, сосредоточенного и заградительного огня, вела стрельбу батареями или одиночными орудиями. Но она не умолкала. Советским саперам, регулярно направляемым на передовую для создания полевых фортификаций и установки заграждений, каждый раз приходилось бросать лопату и брать в руки винтовку.
«Ввиду того, что противник вел губительный артиллерийский огоньпо нашему расположению и саперы вынуждены были отражать контратаки противника, 08.08 поставленную задачу батальон не выполнил и был использован в качестве усиления пехоты.