По ту сторону пруда. Том 2. Страстная неделя
Шрифт:
Эсквайр наполняет только мой бокал.
– Ты извини, мне хватит, – говорит он. – У меня вечером еще одно мероприятие. «Встречка», как сейчас модно говорить. Не слыхал еще? Встречка.
Он пожимает плечами и продолжает:
– Мохов в субботу должен был дежурить по управлению. В выходные, бывает, что-нибудь происходит, и кто-то из старших офицеров – он полковник – должен быть на работе и принимать срочные решения. А он не пришел. Ключ от приемной, где по выходным сидит дежурный, на месте. Прапорщик, который выдает ключи, проверил по списку: очередь Мохова. Но и ключ от его кабинета – мало ли, человек на свое рабочее место зашел –
Нет, я с Джессикой так поступить не смогу. Уж лучше сяду.
– Самое интересное, – Бородавочник даже отложил вилку и поднял вверх палец, – и самое непонятное! Только ты не должен этого знать, смотри не проговорись где-нибудь.
Эсквайр смотрит на меня, не отпускает взглядом.
– Кому я могу это сказать? Своей жене?
– Здесь никому не проговорись. Этот Мохов позвонил одному своему английскому контакту. Не буду объяснять тебе подробности. В общем, тот в девяностые работал в Хитроу, а служил в МИ-5. Они общались, каждый думал, стоит ли попробовать перевербовать другого, но до дела так и не дошло. Тем не менее и тот, и другой знают, кто есть кто. Так вот Мохов позвонил этому англичанину и сказал, что он в Лондоне. От встречи он отказался, по крайней мере, сразу. Наверное, предположил, что у нас в МИ-5 есть свой источник.
– И он не совсем не прав, – добавил я, намекая на только что услышанную информацию.
– Но ты этого не знаешь, – строго повторил Эсквайр. – Я думаю, что Мохов собирается переметнуться к англичанам, но на определенных условиях. А главное, так, чтобы в МИ-5 об этом знали считаные люди. А о том, где его будут содержать, чтобы знало вообще два-три человека.
– То есть он пока в свободном полете?
– Сегодня утром был в свободном полете, – подтвердил Бородавочник, отпивая из своего бокала «Боржоми» из того же ресторана. – Пока еще. – Еще глоток. – Вроде бы.
Это меняло дело. Я по-прежнему не знал, что я-то могу в этой ситуации предпринять, но где-то далеко, за толщей тумана замаячила такая вероятность. И – я из суеверия боялся это сформулировать – надежда.
– Но теперь, – уточнил я, – его ищут и наши, и англичане.
– Совершенно верно.
У англичан шансов не в пример больше. От наших Мохов будет бегать, а к тем сам хочет присоединиться. Я сказал «надежда»? Нет, конечно. Просто проблеск такой, светлячок пролетел.
– А кто наши?
Эсквайр откинулся – он поел. Плеснул в стакан еще немного «Боржоми», бросил туда большую таблетку, ждет, пока растворится. Позволил себе лишнего ради встречи со мной. И не хочет отвечать на вопрос.
– Мы же его ищем? – подтолкнул его я.
– Не мы, другие люди. Тебе лучше не знать. – Бородавочник решил, что это прозвучало слишком начальственно, и попытался перевести все в шутку: – Ты же у нас готовишься к Страшному Суду.
– Не то чтобы готовлюсь – как раз нет. Просто считаю, что этой «встречки»
Эсквайр усмехнулся: быстро учусь. Но глаза у него по-прежнему были серьезными.
– Что с семьей твоей делать будем? Тебе, сам понимаешь, из Москвы пока ни ногой.
– Пока!
Нет, сидеть здесь и ждать, когда небо рухнет мне на голову, я не собирался. Решение не сложилось сначала в голове, как это со мной обычно бывает, а возникало по мере того, как я говорил, слово за словом:
– Я поеду в Англию и разыщу его.
3
Сначала Эсквайр пробовал меня отговорить. Потом угрожал домашним арестом и смирительной рубашкой. Этот бесстрастный кукловод, прекрасно знающий, за какую веревочку надо потянуть, чтобы получить то, что ему было нужно, действительно пытался заставить меня затаиться в Москве. Потом он понял, что дело это пустое. И мне показалось, что такой вариант ему на самом деле нравился. И для решения проблемы – ведь кроме меня Мохов знал еще кучу людей, которых придется выводить, – и потому, что моя мужская реакция вызывала у него уважение. Тем не менее Бородавочник находил все новые и новые, прямо скажем, не лишенные основания возражения.
Наконец я сказал:
– Виктор Михайлович, давайте оставим эти игры. Если бы я сам не был в списке возможных жертв, вы бы что, мне такое дело не доверили?
– Да у меня другого такого и нет. Честно тебе говорю, без лести. Именно поэтому я просто обязан тебя сохранить.
– Сохранить? Сохранить, вы сказали? Семью я потеряю. Не возражайте, я знаю! Вы посадите меня в один кабинет с Лешкой Кудиновым, чтобы он не давал мне пить на работе. Но на работе мы же не двадцать четыре часа в сутки. Я быстро деградирую, и посылать меня на задания вы уже поостережетесь. Сколько я так протяну? Можете уже сейчас заказывать мне место на Кунцевском кладбище.
Эсквайр замолчал. Только губы стиснул еще сильнее, теперь у него рот просто превратился в морщину поперек лица. Запирает ход эмоциям.
– Хорошо. Тебя не переспорить, а приказывать не хочу. Ладно, ладно, я сдаюсь! С чего думаешь начать?
Действительно отбрасывал эмоции.
– Мне бы его дело посмотреть. Никак невозможно?
Бородавочник уставился на меня в упор.
– Никак?
– Ты бы свое оперативное дело дал кому-то посмотреть? То-то. Оно и у меня в руках было с полчаса.
– И никаких выписок, никаких заметок, разумеется, вы не делали?
Эсквайр замялся – не хочет врать.
– Что помните, скажете? – выручил его я.
– Все, что о нем знаю, скажу.
– Но фотографии контактов из его досье вы же пересняли?
Странно видеть его в замешательстве.
– Допустим.
– Мне они тоже нужны.
– Хорошо.
– Я хочу поговорить с женой и дочерью.
– Это тоже реально.
– И побывать у него дома. Посмотреть книги, диски, залезть в компьютер.
– У них обыск делали. Компьютер забрали, химичат сейчас над ним. А в квартире ничего такого не нашли.
– Они другое искали. Мне не улики нужны. Я хочу понимать, что это за человек. Вернее, кем он стал.
Качает головой – не хочет.
– Мы же обыски не производим. Этим Следственное управление занимается.
Не хочет связываться с коллегами. Не видит, зачем это мне.
– Виктор Михайлович, только не говорите, что не можете организовать такую малость. Чтобы я поехал к нему домой, поговорил с семьей и посмотрел в квартире все, что привлечет мое внимание.