По ту сторону Псоу
Шрифт:
В самые большие праздники абхазского народа люди поднимаются к святилищу Дыдрыпш, молятся, потом устраивают совместное застолье. Здесь каждый год проводят благодарственные моления за заступничество и поддержку в грузино–абхазской войне. Представители государственного руководства Абхазии всегда принимают участие в этих молениях. Иногда абхазские правоохранители обращаются к аныхам за помощью в расследовании отдельных преступлений, а летом 1996 года к святилищу Дыдрыпш пришло всё абхазское руководство во главе с Ардзинба с просьбой «вразумить людей, чтобы они одумались и не совершали преступлений». Дыдрыпшу было обещано приносить жертвы каждый год, если он «остановит преступность».
К жрецам часто приходят
Во время семейного моления на ажире, совершаемого 13 января каждого года, старейшина — молельщик после совершения жертвоприношения обращается к Богу с просьбой отвести беды, болезни и прочие напасти от всех родственников, о том, чтобы род продолжался и благоденствовал. Затем каждый из членов рода по очереди повторяет эту молитву, отведывает по кусочку печени и сердца жертвенного животного и выпивает стакан священного «чистого» вина.
Святилища используют для установления невиновности подозреваемого в преступлении. Подозреваемый должен всего лишь сказать: «Если я виновен, пусть погибну я и моя семья». После этого уже ни один абхаз его не обвинит. И ни один абхаз в святилище не соврет.
Алексей Агрба рассказал мне такой случай. Когда–то давно у его брата в деревне кто–то покалечил скотину, и никто, конечно, в этом не сознался. Тогда брат обратился к землякам с предложением всем вместе поехать в Дыдрыпш — ныха, чтобы там каждый заявил о своей невиновности. Никто не отказался, вот уже односельчане начали садиться в автобус, чтобы ехать в святилище, и к брату подошёл один земляк, сказавший, что не надо никуда ехать. Дескать, меня послал виновный, он обещал, что полностью возместит ущерб.
Узнав эту историю, я, откровенно говоря, позавидовал абхазам. У них есть такие места, где человек не может солгать, настолько обостренно он чувствует в этом месте присутствие Божие. Всю нашу неправду мы всегда творим на виду у Бога, но у нас не хватает сил это постоянно и непрерывно чувствовать. Так пусть хотя бы будут специальные места и особые минуты, когда мы твердо знаем, что Бог смотрит на нас и слышит каждое наше слово. Так постепенно можно полностью изгнать неправду из своей жизни.
Такова в общих чертах абхазская вера. Что же она собой являет? Многие, включая самих абхазов, называют её язычеством, что совершенно недопустимо. Язычество — это политеизм, многобожие, тогда как абхазская вера — чистейший монотеизм. Надо же понимать, что язычество и монотеизм — антонимы, противоположные понятия. И тогда многое из того, что говорят и пишут про абхазскую веру, покажется полной чепухой.
Например, грузинский автор Илиа Багатурия бестрепетной рукой пишет: «Религия абхазский жрецов — пантеистическое язычество». Круто завернул. Мало того, что абхазская вера — язычество, так ещё и пантеизм, хотя обожествлением природы тут и близко не пахнет. Так что г-н Багатурия, мягко говоря, сказал неправду. Но тут всё ясно — это враг абхазов. Хуже, когда сами абхазы высказываются в том же духе.
Например, некий абхаз под ником Сандрик пишет в сети: «… Мы одновременно и язычники, и христиане… Я крещен, но верю в Анцэа, каждый называет его по–своему, но он один… И прежде всего, каждый абхаз должен быть язычником, по крайней мере это должно быть у каждого из нас на первом месте».
Уважаемый Сандрик, если вы белый человек, ни что не мешает вам относиться к неграм с уважением, но вы не можете быть одновременно и негром и белым человеком. Так же невозможно быть одновременно христианином и язычником. Верить в Единого Бога Анцэа и быть язычником тоже невозможно. Поэтому не надо называть абхазскую веру язычеством и подливать масла в огонь, который раздувают враги Абхазии.
Есть ли хотя бы некоторые основания считать абхазскую веру язычеством? Нет ни одного. Хотя у всего есть свои причины.
Многих сбивает с толка то, что в рамках абхазской веры практикуются жертвоприношения животных. Мы привыкли встречать такую религиозную практику чаще всего в рамках языческих культов, но на самом деле жертвоприношения — вовсе не признак язычества. Все библейские патриархи и все пророки до Христа приносили в жертву животных, будучи чистыми монотеистами. После Христа эту практику можно считать устаревшей, но её нельзя считать языческой. Жертвоприношения животных не являются квалифицирующим признаком язычества.
Многих сбивает с толка, то что служителей абхазской веры именуют жрецами. Слово «жрец» привычно нам в значении «служитель языческого культа». Но в абхазском языке нет слова «жрец», это лишь крайне некорректный перевод абхазского «аныха паю» — «сын святилища». «Аныха–паю» корректнее было бы перевести как «священнослужитель», а тут видимо не захотели путаться с православными священнослужителями, но вышло ещё хуже — их теперь путают с языческими жрецами. Предложил бы не называть аныха паю жрецами, но боюсь, что поздно. Слово невозможно запретить, если оно уже укоренилось. Тогда давайте просто будем помнить, что абхазские жрецы — служители Единого Бога.
Кому–то кажется язычеством само то обстоятельство, что абхазская вера слишком близка к природе. Ни каких храмов, всё происходит тут под дубом, там под липой. Но это опять же не квалифицирующий признак язычества. Исконный монотеизм веками существовал без храмов, посреди дубрав и тому подобного. Самое главное в том, что абхазская вера не содержит даже намека на обожествление природных объектов, то есть здесь нет даже тени язычества.
Итак, абхазская вера — это чистый монотеизм, но это ещё недостаточное основание для того, чтобы православным христианам принять её вместе с православием, не отрекаясь от последнего. Мы знаем три основных монотеистических традиции — христианство, ислам, иудаизм. Все они — авраамические, то есть происходят от одного корня, но тем не менее находятся в отношениях непримиримых. Ни где и никогда вы не увидите совместно молящихся христиан, мусульман и иудеев. Это не значит, что все они страдают от злобного фанатизма, просто некоторые положения каждой из трех религий принципиально несовместимы с другими традициями. Христианская уверенность в том, что Бог Един в Трех Лицах, а Христос — Сын Божий совершенно неприемлема для мусульман и иудеев. Христиане и иудеи не могут принять исламской уверенности в том, что Коран — откровение Божие. Для мусульман и христиан неприемлемо иудейское ожидание мессии. Причем, заметьте, это отнюдь не вероучительные детали, не пустяки, а основополагающие, самые принципиальные положения трех религий. Любые попытки создать синкретическую религию, объединяющую все три традиции, проистекают отнюдь не из миролюбия, а скорее из религиозного безразличия, а часто и вовсе из религиозной безграмотности. Любой, кто утверждает, что монотеистам не о чем спорить, не знает толком ни одной из этих религий.
И вот мы видим, что абхазский монотеизм существует в условиях крайнего экуменизма, всех собирая в одну кучу. Александр Крылов пишет, что 47 % абхазских христиан либо имеют традиционные святилища, либо обращались за помощью к таким святилищам, то есть фактически исповедуют абхазскую веру. Так же — 66 % мусульман и даже 43 % атеистов. Что у атеистов в головах даже не будем пытаться себе представить, с мусульманами пусть муллы разбираются, а вот как нам относиться к тому факту, что почти половина абхазских христиан исповедует одновременно ещё одну религию? Не перестают ли они от этого быть христианами?