По ту сторону Псоу
Шрифт:
И дело ведь не только в гелаевцах. Политолог Ксения Мяло обратила внимание на то, что еще в августе 2001 года Хазри Алданов, глава представительства ЧРИ в Грузии, попросил у Грузии прощения за содеянное чеченцами в ходе войны 1992 года, пообещал в исправление этой вины вторжение в Абхазию.
И опять–таки сухумская газета «Эхо Абхазии» банально до наивности прокомментировала: «Неправомерно было бы отождествлять позицию целого народа…» Как будто весь этот народ кто–то собрал в одном месте, да ещё убедился в его единомыслии.
А то, что Дудаев официально выступал за территориальную целостность Грузии и открыто поддерживал режим Гамсахурдиа? Тогда только и оставалось сказать, что мнение общепризнанного народного лидера — это ещё не мнение народа.
Я только позднее понял, что этот трагикомический эффект (они пришли нас убивать, но они все равно наши братья) получился от того, что абхазы особенности своего национального характера попытались перевести на язык современных политических понятий.
Нет никакого Басаева
Над Грозным городом раскаты,
Гуляет буря между скал.
Мы заряжаем автоматы
И переходим перевал.
Ну прямо песня русского спецназа. Хоть запевай. Между тем это песня команды Шамиля Басаева, воевавшей на стороне абхазов против грузин. Ах, как все тогда было героично…
А вот и характеристика на «Героя Абхазии — Басаева Шамиля Самулановича»: «Его всегда отличали мудрость, понимание существующих у бойцов проблем. Он пользовался авторитетом среди личного состава и актива республики, за что и был назначен заместителем министра обороны Абхазии».
Уникальный документ, не правда ли? Но мы нашли еще один, столь же уникальный документ.
Газета «Мегаполис–экспресс» от 18 ноября 1992 года дала интервью с Басаевым:
«— До Абхазии ты уже где–то воевал?
— Нет, я своих спрашивал: почему вы здесь? Одни говорили — себя проверить, другие — почувствовать, что такое вкус боя. Или чтобы оружие получить. На нас, чеченцев, оружие гипнотически действует. Вообще–то, война как омут — затягивает. Окунувшись, расстаться с ней трудно».
Вам не кажется, что этими искренними ответами «герой» сорвал все ордена со своего парадного мундира, да в придачу и витые генеральские погоны образца вермахта. Никаких высоких фраз о «братской помощи», о «борьбе за независимость». Всего лишь повоевать захотелось, по людям пострелять. Это потом господа правозащитники сплетут легенду о «втором Шамиле». А тогда он еще не знал, как надо «отвечать правильно».
Есть такое политическое заклинание: «Плохих народов не бывает». Пожалуй, соглашусь, если со мной согласятся, что плохих людей не бывает. В каждом есть и плохое, и хорошее. Какого–то больше. Так и в народах. Логика ведет к тому, что народы могут быть и не очень хорошие.
Для начала признаем, что чечены не та–ки–е, как другие кавказцы.
Когда я спросил у одного абхаза, какие же они, чеченцы, ответ был:
— Менталитет у них другой. Они резко отличаются от всех остальных народов Кавказа. Их невозможно понять. Знаю много случаев, когда рядом с чеченами даже жить не хотят.
Другой абхаз тоже был откровенен:
— Когда мы воевали с чеченами против грузин в Гаграх, чеченцы после победы играли в футбол отрезанными головами грузин (грузины потом писали, что это делали абхазы, но это делали чечены). У чечен вообще в обычае отрезать головы мертвым врагам. Чечены также всегда грабят трупы, чего абхазы не делают. Один раз даже обидно стало: абхазы к трупу не притронулись, а чечены тут же начали его «потрошить». Выяснилось, что это был инкассатор, у которого под одеждой чечены нашли большие деньги. Чеченский обычай носить на шее гирлянды из отрезанных ушей также не близок абхазам. Когда кончилась война, чечены и абхазов также начали грабить. Тогда наш Ардзинба поблагодарил их и попросил уехать домой.
Самое удивительное свойство этого рассказа в том, что абхаз не ругал чеченов, не называл их плохими. Он просто говорил о разнице между абхазами и чеченами.
Грузинский профессор Нодар Сорджвеладзе мыслит, конечно, другими категориями, но главное в его словах — отсутствие страха перед самой неудобной правдой. Так вот, он пишет: «Чеченцы не имеют опыта государственного строительства, практически это категория людей, которые, к сожалению, из–за собственной истории могут только воевать, что бы ни происходило в мире. К несчастью, у них такая судьба». Сравните горькие слова грузинского профессора с честными признаниями самого Басаева — и вы поймете, что чеченам совершенно безразлично, с кем воевать.
Со вчерашними друзьями? Какая разница.
Рыцари Кавказа
Осталось понять, почему же абхазы принципиально не хотели стрелять в чечен, на них напавших. Так ведь и абхазы уникальны, только в своем роде. Это определяется, например, тем, что в отличие от чечен, никогда не имевших собственного государства, абхазы имеют за спиной опыт двух с половиной тысяч лет государственного строительства.
Вот история из времен грузино–абхазской войны. Сидят в окопе абхаз и русский, с той стороны начинается наступление, на которое поднимают русским матом. Наш русский говорит своему абхазу:
— Стреляй! А тот:
— Не могу, может, там твой брат, твой друг.
— Стреляй! Там враги!
— Все равно не могу я стрелять по русским, если с тобой, русским, вместе воюю.
Эта история потрясла меня до глубины души.
Случай не единичный и отражает, видимо, абхазские представления о военной чести. Ведь так же и Гелаев пошел с оружием против абхазов, о чем абхазы, и стар и млад, говорили мне: «Мы не могли стрелять в чечен, они были раньше нашими боевыми братьями». Поверьте, это не чей–то политический лозунг, а общее народное ощущение. Абхазы — настоящие рыцари Кавказа. Что уж говорить о том, что на чечен они зла не держат, если они не держат его даже на русских. А есть за что.
Это Российская империя в XIX веке вытесняла абхазов из Абхазии в Турцию. Это Советский Союз, продолжив депортацию абхазов, втоптал Абхазию в Грузию. Это правительство Ельцина предало Абхазию правительству Шеварднадзе.
Прощение, незлопамятство, истинно рыцарский дух, наверное, заложен в генофонде этого народа. Русским остается только соответствовать.
Желтый квадрат
Желтая, бесформенная лавина, казалось, всё готова была смести на своем пути. Однако заграждения придавали её безудержным колыханиям очертания все более определенные, вплоть до правильных прямоугольников. Власть — это все–таки власть. Ей хоть какая лавина, а дело все равно закончится кирпичом. В нашем случае кирпич был желтого цвета и благоухал мимозой.