По ту сторону реки. Ярилина рукопись
Шрифт:
– Посмотрите на свою левую ладонь, – сказала Кассандра Степановна, закончив долгое повествование о Хиромантии как наиточнейшем из способов гаданий. – Откройте третью страницу пособия. Итак, смотрим на свою руку.
Сева растопырил пальцы, посмотрел на ладонь, а затем опустил взгляд в книгу.
– На вашей ладони есть семь основных линий, которые нужно обязательно запомнить. Первая огибает большой палец и называется линией жизни.
«Все верно», – подумал Сева, без труда определив глубоко вдавленную полукруглую линию.
– Линия жизни должна достигать основания кисти в наилучшем случае. Длина ее говорит о том возрасте, в котором вы встретите свою смерть.
Сева пристально вгляделся. Да. Его линия достигала основания кисти. Митя в это время показал свою руку Арсению, тот что-то долго и внимательно разглядывал и потом сунул ему под нос свою ладонь. Завязалась шутливая потасовка.
– Эй, хироманты, прекратите, – приказал Сева, и трое друзей вновь покатились со смеху, прослушав описание местоположения линии ума и линии чего-то там еще.
– Линия сердца расскажет о вашей любви. Когда мы закончим с основными линиями и перейдем к дополнительным, невидимым на первый взгляд, я расскажу вам, как узнать все, что касается этой стороны вашей жизни. А пока просто найдите линию сердца на своей ладони. Она начинается у холма Юпитера и тянется к краю ладони…
Сева уставился на свою руку. Снова все пропустил! Он посмотрел в пособие и отыскал схему, изображавшую все эти линии. Итак, «линия сердца начинается у холма Юпитера…». Он снова поглядел на ладонь и нашел этот холм. Странно, но у него там ничего не начиналось. Сева еще раз взглянул на страницу книги, а потом опять на свою руку. Удивительно!
– У меня нет линии сердца, – шепнул он друзьям.
– А у меня есть. Вот, глянь, ее хорошо видно. – Митя повернул к нему свою ладонь, демонстрируя глубокую продолговатую полоску, начинающуюся оттуда, откуда нужно. – А у тебя что, серьезно нет?
– Нет, – ответил Сева, и это вдруг показалось таким забавным, что он с трудом сдержал смех, потому что грузная Кассандра Степановна прямиком двинулась к их столу.
– Возникли затруднения?
– Да! – ответил Митя нарочито громко. – У Заиграй-Овражкина нет линии сердца.
Сева расплылся в улыбке, все еще борясь с неумеренным весельем. Наставница схватила его ладонь своими пальцами в разноцветных перстнях и подтянула ее к самому своему носу.
– Посмотрим-ка. Нет. Действительно нет. Да у вас, Сева, и линия жизни хромает. Странная ладонь, честное слово. Первый раз вижу.
– Что? Что у меня с линией жизни? – Сева высвободил свою руку из цепких пальцев наставницы, снова рассмотрел ладонь. – Вот же она. Прямо до основания кисти.
– А сюда гляньте. – Кассандра Степановна провела указательным пальцем вверх вдоль глубокой линии жизни и остановилась, когда ее ноготь, выкрашенный ярко-красным лаком, уперся в… – Линия вашей жизни раздвоена.
– Ого. – Арсений перегнулся через стол и тоже начал всматриваться в Севину ладонь.
– Давайте-ка продолжим, – заявила наставница. – Сейчас запишем все линии, а затем вернемся к необычному явлению на ладони Заиграй-Овражкина.
– Одно слово – хиромантия, – мрачно отозвался Сева, как только Кассандра Степановна отдалилась на безопасное расстояние.
На каждом из столов горело по три-четыре свечи, освещая лишь маленький пятачок деревянной поверхности, отчего стены и потолок шатра казались совершенно черными, и становилось трудно поверить в то, что за его пределами блестело в лазурном небе яркое солнце. Из мрака, сгущавшегося за спиной Мити, на Севу пристально глядела пара голубых глаз, столь заметных в ярких бликах свечей. Он игнорировал этот взгляд уже добрых двадцать минут, так что теперь можно было и наградить настойчивую девушку за ее терпение. Сева поднял голову и улыбнулся. Темноволосая Варвара ответила ему тем же. Внезапно сзади раздался женский голос, и в следующую секунду Сева услышал свое имя. Он оглянулся. Девицы, сидевшие за соседним круглым столом, захихикали, едва он посмотрел на них.
– Сева, дай посмотреть на твою руку.
Сева развернулся к ним и протянул руку. Девушки склонились над ладонью и принялись дружно выискивать недостающую линию сердца и в полный голос высказывать предположения насчет того, что бы могла обозначать раздвоенная линия жизни. Сева не особо вслушивался в их болтовню, изредка поглядывая на Варвару, которая не переставала следить за ним и бросать уничтожающие взгляды на девиц, так бесцеремонно завладевших его рукой. Но внезапно внимание его привлекли слова одной из них, они касались Водяной Колдунья.
– Конечно, видела, – отозвалась Люда, крепче всех вцепившаяся в Севину ладонь. – Ее все уже видели.
– Такая невзрачная, – скептически пожала плечами ее соседка. – Ничего особенного. Я то думала, что Водяная Колдунья будет представлять собой что-то необыкновенное, а оказалось…
– Она такая страшненькая.
– Она француженка, если я не ошибаюсь, – вновь подала голос Люда, уже не разглядывавшая, а просто так водившая пальцами по Севиной ладони. – Француженка, которая родилась в России и поэтому теперь должна проходить Посвящение здесь.
– Француженка?
– Да, у нее и фамилия иностранная.
– Да-да, точно.
– Барышни, чем вы заняты? – Кассандра Степановна при всех своих внушающих объемах подкралась незаметно и буквально выросла за спинами колдуний. – Сейчас же отпустите бедного мальчика и впредь держите себя в руках!
Сева немедленно сменил выражение лица, чтобы как можно точнее подходить под определение «бедного мальчика», и повернулся к Мите с Арсением, которые вновь попали под действие необычных благовоний Кассандры Степановны и умирали со смеху.
– Куда ты так пялишься? – давясь от хохота, проговорил Митя.
– Точно не на тебя, – ответил Сева, вглядываясь в темноту поверх Митиного плеча, где сверкнули голубые глаза.
* * *
Несмотря на наступление темноты, желанная прохлада не спешила опускаться на город. Раскаленные каменные мостовые щедро отдавали в вечерний воздух тепло, накопленное за день. На небе уже сверкали первые звезды, когда из-за поворота появились две фигуры в длинных темно-фиолетовых плащах и прошли в сторону пустыря. Пустые Холмы на самой окраине Росеника не зря получили свое название: мало кто из колдунов доходил до этой удаленной части города, огороженной с одной стороны высокой обугленной стеной. Даже старожилы Росеника вряд ли вспомнили бы, когда здесь случился пожар и что послужило его причиной. Казалось, эта стена всегда была такой: изъеденной пламенем и временем, беспощадным даже к камню.