По ту сторону сияния
Шрифт:
Командование на базе отсутствовало, так что предупреждать о возможном визите наших друзей было некого. Это означало, что расчитывать при возвращении мы могли только на себя. Не думаю, что мы не справимся, но вот представив, как Иван или кто-то другой из наших, приезжает сюда и находит базу пустой. Как он, подгоняемый мыслью, что мы ждем помощи, мечется по территории и никого не находит. В какое уныние это его приводит и как он опускается на бетонные плиты в бессилии. Представив все это, мне стало не по себе. Что за мрачные мысли лезут в голову?
Тем временем Маша приготовилась к старту и попросила нас пристегнуться. По-прежнему, тихо шурша винтами, мы покатили по полосе и, спустя несколько секунд, начали подниматься в небо. На этот раз самолет взлетал медленнее. Чувствовался вес горючего, заполняющего баки. Набрав нужную высоту и совершив крен влево, мы отправились навстречу новому дню. Несмотря на ранее утро, солнце сумело вскарабкаться
Описывать перелет через раскинувшуюся во все стороны водную гладь не имеет смысла. Самолет ровно гудел винтами, временами слегка подскакивал, попадая в зоны турбулентности. Пока перед нами не покажется береговая линия, работы у нашего пилота было немного. Я решил вздремнуть, но тихие переговоры Валеры с Машей не давали мне этого сделать. Поэтому я просто полулежал в кресле с закрытыми глазами, делая вид что сплю, дабы не быть вовлеченным в разговор.
Через пару часов мне надоело притворяться спящим, и я решил посмотреть на материалы по осознанным сновидениям, прихваченные с собой. Начать стоило с толстой монографии. К сожалению, точное имя автора разобрать было сложно из-за солидного возраста книги, даже не знаю, с чего Иван взял что он француз. В книге описывались не только практики по вхождению в осознанные сновидения, но и приводилась какая-то теория, объясняющая саму возможность это делать. Теория меня сейчас мало интересовала. Я и так знал, что это возможно, раз уж в ангарском институте ставили эксперименты с применением этих методик. А вот практическая сторона вопроса была мне весьма интересна. Я предполагал научиться этому фокусу и использовать свои новые умения для подтверждения или опровержению наблюдений ученых из института. Я искренне надеялся, что в моем случае все будет иначе, чем в описанных экспериментах, и во мне не сидит личность, способная навсегда лишить близких мне людей моего скромного присутствия в этом мире. Углубившись в чтение, я не заметил как летит время.
Спустя примерно десять часов с начала полета, на горизонте что-то изменилось. Ровная линия стыка неба и воды подернулась рябью и через некоторое время стали различимы темные штрихи, лежащего в легкой дымке, континента. Маша моментально переместилась в кресло пилота и развернула перед собой довольно большую и подробную карту. Судя по всему, она пыталась по очертаниям побережья определить к чему мы приближаемся.
— Есть! — весело воскликнула она. — Мы совсем недалеко от точки назначения. Прямо перед нами Олимпийские горы, на полуострове Олимпик, значит слева остров Ванкувер. Перемахнем через него и мы на месте.
— Почему все же Ванкувер, а не Сиэтл, например? — мне было в общем-то все равно, но то ли из вежливости, то ли для поддержания разговора я решил поинтересоваться.
— Я много всего изучала о Ванкувере, можно сказать виртуально я там была много раз, а о Сиэтле практически ничего не знаю. К тому же отец, как-то давно, сказал, что Канадские города должны были лучше сохраниться.
Я кивнул в ответ на ее разъяснения, хотя Маша этого и не видела, и продолжил изучать вид за иллюминатором. Сейчас мы летели довольно низко, чтобы различать рябь на воде. Думаю, пролетая над островом, можно будет разглядеть, что он из себя представляет. Когда-то давно я увлекался чтением литературы о разных природных парках и любил рассматривать их изображения. В детстве я даже заказывал бумажные плакаты с видами красивых мест планеты. Позже, использовал фотографии на заставке экрана терминала или планшета. Но после Катастрофы все изменилось. А если верить Валере, то сейчас мы должны увидеть не зеленые горы и синие озера, а пустынные выжженные земли.
При подлете к берегу Валера пересел во второе кресло пилота, чтобы лучше рассмотреть лажащие внизу просторы. Я же остался на своем месте. Ни один из моих друзей ни проронил ни слова, когда под нами поплыли некогда прекрасные земли, прежде наполненные мрачной красотой высоких хвойных деревьев, окружающих небольшие холодные озера с кристально чистой водой. Сейчас склоны холмов, плавно переходящие в невысокие горы, были серовато-черные. Местами виднелись торчащие из земли под разными углами тонкие заостренные к верху шипы, некогда бывшие величественными деревьями. С высоты птичьего полета поверхность холмов казалась абсолютно ровной, но при снижении и ближайшем рассмотрении оказывалась изрыта какими-то канавами с рваными краями, словно какое-то гигантское животное в агонии полосовало их когтями без разбору. Кроме торчащих шипов стали видны иглы поваленных деревьев, покрывающие склоны неравномерной черной сеткой. Надо всем этим стоял серый смог, местами более плотный, до такой степени, что начинало казаться, будто холмы покрывала непрозрачная ткань. Снизившись над островом так, что стали видны более мелкие детали, мы обнаружили, что сквозь черно-серое
Перемахнув через узкий пролив между островом и континентом, мы, наконец-то, увидели очертания города. Зажатый между отрогами невысоких гор и полосой пролива портовый город выглядел чужеродным в этом царстве пепла сажи и смога. Поначалу подумав о вулканическом происхождении пепла я был ошарашен открывшейся передо мной картиной. Из-за разрушенных городских зданий виднелось циклопическое сооружение, казалось оно своей уродливой черной тушей, нависающей над останками умершего попирает саму идею возможности возрождения жизни в этих местах. Смог, пепел и сажа тоже были порождением этого монстра. В нескольких километрах за городом виднелся черный конус похожий на недавно родившийся вулкан. Словно уменьшенная копия настоящего вулкана он, раздвинув пологие отроги холмов, заполнял все пространство между ними, возвышаясь над самым высоким из них на добрую сотню метров. На его вершину, как неумелый наездник на лошадь, взгромоздилось массивное металлическое сооружение, полностью закрывая своими плоскими боками жерло и прилегающие к нему склоны. Прямоугольными гигантскими лапами-опорами этот индустриальный клещ впивался в склоны самого конуса и прилегающих к нему холмов. И все это дымило, изрыгало сажу и выбрасывало в воздух тонны пепла, оседающего на окрестные склоны и город, так неудачно расположившийся у подножья адской конструкции. Если бы мы смотрели на город или пространство между крайними городскими зданиями и этим уродским строением, мы непременно заметили бы движение, но мы смотрели только на эту чужеродную всему живому металлическую громаду и ничего больше не видели.
— Разворачивай самолет, нужно улететь немного в сторону, нам тут не сесть, — завороженно глядя вперед, произнес Валера.
— Сама уже догадалась, — беззлобно огрызнулась Маша, уводя самолет вправо.
Непонятное сооружение осталось позади, а мы двинулись южнее вдоль побережья в поисках ровной местности для посадки. Подлетая к берегу, мы довольно сильно снизились и сейчас летели в полосе смога или дыма, стелившегося не только над самой поверхностью, но и местами поднимающегося вверх, словно грязные куски свалявшейся ваты. Из-за его плотной структуры и отсутствия ветра видимость была отвратительной. Маша приняла решение набрать высоту чтобы покинуть область сильного задымления. Поднимаясь все выше и выше нам удалось достичь границы плохой видимости и, вынырнув из смога, мы увидели чистое небо над головой в котором, прямо по нашему курсу, высоко за пределами атмосферы виднелась орбитальная станция. Висела она неподвижно, судя по всему, на геостационарной орбите, проходящей над земным экватором. Ее ослепительно светящиеся желтовато-белые бока пересекали два темные линии: одна горизонтально, вторая вертикально.
Мы все трое замерли всматриваясь в эту гигантскую «Звезду Смерти», так знакомую нам с Валерой по злополучному дню Катастрофы. Смотрели и не могли отвести глаз, ни от ее ярких четвертей сферы, на которые она делилась темными полосами, ни от виднеющихся за самой станцией конструкций, напоминающих паучьи лапки согнутые в главном суставе и устремленные окончанием в одну точку, находящуюся по моим предположениям в нескольких сотнях километрах от поверхности станции. Этих «ножек» не было при первой нашей встрече. Значит станцию модернизировали и достраивали. Сейчас она висела значительно дальше, чем в тот день и казалась значительно меньше. Зато за счет этих дополнительных конструкций станция была похожа на паука крестовика, чье тельце было повернуто к Земле, а лапки в противоположную от планеты сторону.
Глава четвертая
Пролетев километра три на юг, мы увидели под крылом приличное место для посадки. Легкий бриз со стороны пролива разогнал смог, и нам удалось благополучно приземлиться на старом участке шоссе. Солнце уже совсем зашло, так что пришлось съезжать с дороги подсвечивая путь единственной фарой на переднем шасси самолета, которая к тому же светила куда-то вбок. Не смотря на сложности нам удалось слегка отдалиться от трассы и укрыть самолет за поворотам второстепенной дороги, уходящей в расселину между двумя близстоящими холмами. Шоссе было старое, но похоже им кто-то пользовался, что шло в разрез с нашим представлением о радиоактивной пустыни. А вот второстепенная дорога была явно давно заброшена. На растрескавшемся асфальтовом полотне лежал толстый плотный слой пепла. К сожалению, наши следы на нем были сильно заметны, но мы не придали этому большого значения, так как сам съезд с дороги был чист, а следы начинались только метрах в двухстах от него. Наш самолет, кажущийся на фоне дальневосточной зелени чем-то инородным, тут выглядел к месту и совершенно не бросался в глаза. Ночевать было решено не выходя из салона, фильтрация воздуха позволяла свободно дышать не переживая за пепел и смог.