По ту сторону Венского леса
Шрифт:
Ботяну отметил на карте все цели, определил боевой порядок. Но его очень беспокоило, что в этой подготовке к атаке не принимал участия ни один артиллерийский офицер.
— Не беспокойся, я сам все сообщу артиллеристам, — успокоил его Манолиу.
Когда командиры рот ушли, была уже полночь. Но Манолиу все еще не ложился спать. Он начертил другую схему для артиллеристов. Там были даны совершенно другие цели, причем с таким расчетом, чтобы снаряды поражали свои части.
Направив схему с новым связным в дивизион, капитан постучал в замаскированную в стене дверь. Дверь открылась, и он исчез за ней. В соседней комнате жил хозяин дома — фон Александер, виноторговец, совершивший немало сделок с немцами. С тех пор как капитан Манолиу установил здесь свой командный пункт, виноторговец принимал его весьма учтиво, разговаривал с ним на чистом немецком языке и угощал настоящим токайским вином.
О чем только не говорит человек за бокалом вина! Фон Александер жаловался на тяжелые времена, а Манолиу выражал сомнение в победе русских… В этих бесконечных разговорах оба приходили к полному взаимопониманию.
После нескольких бутылок вина языки их до того развязались, что они начали оплакивать времена фашистской оккупации.
— Какой я глупец, герр гауптман, что остался здесь… Немцы отступили ночью, это было так неожиданно для меня. На рассвете по улице уже проходили советские войска. А как же вы, культурный человек, миритесь с ними?
— Я выполняю свой долг, господин Александер, я кадровый офицер, — ответил уклончиво Манолиу.
Но на следующий день он решился поделиться с хозяином возникшей у него мыслью.
— Если вы хотите перейти на ту сторону, я помогу вам…
Фон Александер, возбужденный, с разгоревшимися щеками, вскочил, подошел к комоду и достал оттуда колье с жемчугами.
— Прошу принять этот дар в знак моего преклонения перед вами и в знак моей признательности.
Спустя 24 часа после этой беседы Манолиу входил через потайную дверь к хозяину дома, неся с собой план расположения немецких частей.
Склонившись над картой, они оба тщательно подсчитывали расстояние. До немецких позиций было всего шесть километров. Фон Александер знал дорогу через лес, по которой можно было пройти незамеченным вплоть до Зловенского шоссе. Но он все-таки не доверял Манолиу, боялся, что тот может предать его, несмотря на дорогой подарок. Подумав немного, Александер сказал:
— Если вы пойдете со мной, вы будете богатым человеком. Там у меня много друзей. Если даже придут американцы, мы заживем по-царски. Мои драгоценности в Швейцарском банке ждут нас обоих.
Зачарованный миражем подобной авантюры, Манолиу готов был согласиться, но, подумав, что это сопряжено с большим риском, сделал безразличный вид и отказался:
— Нет, сейчас я не могу идти с вами. А вы, когда доберетесь, скажите им, откуда мы будем атаковать. Я со своим батальоном постараюсь оторваться от главных сил полка и таким образом смогу передать немецкому командованию весь личный состав батальона. Тогда мы и встретимся с вами.
— А как известить вас, что я благополучно добрался?
— Пусть немцы ровно в четыре часа пять минут дадут зеленую ракету.
Вернувшись от артиллеристов, Станку направился в канцелярию, чтобы доложить Манолиу о выполнении приказа, но там никого не было. Разочарованный, он уселся на стоящий у стола стул и решил ждать. Вдруг послышался шорох. Он насторожился.
Шорох доносился из ящика стола. Станку быстро открыл ящик, который оказался незапертым.
Из ящика выпрыгнула мышь и, сбежав по ножке стола вниз, шмыгнула под шкаф. Все это произошло так быстро, что Станку не успел даже подняться со стула.
Он хотел закрыть ящик, но вдруг заметил в нем пачку писем. Это были письма солдат, все они были вскрыты. Среди них Станку обнаружил и свое письмо. «Как же так? — недоумевал он. — Значит, капитан оставляет у себя письма солдат? А они-то думают, что их давно уже получили в деревне. Зачем капитану понадобились их письма? Нужно немедленно спросить об этом капрала Тудора или сержанта-инженера Илиуца». Сейчас уже поздно. Но завтра, на рассвете, он обязательно скажет им об этом. Почувствовав внезапную усталость, солдат склонил голову на стол и задремал.
Когда Манолиу пинком разбудил его, была уже глубокая ночь. Быстро вскочив и вытянувшись перед офицером, Станку доложил о выполнении приказа и вручил конверт с распиской о получении пакета.
— Сейчас около четырех часов, — буркнул в ответ капитан. — Ступай и разбуди группу управления. Ровно в пять мы должны быть на участке пятой роты.
Оставшись один, Манолиу почувствовал какое-то внутреннее беспокойство. По всем расчетам, Александер должен уже быть на месте час назад. Кажется, ему никто не мешал. Дозор, находящийся у леса, был специально убран и переброшен для патрулирования вдоль дороги, ведущей в город.
Манолиу казалось, что время остановилось. Он несколько раз подносил часы к уху, чтобы убедиться, что они идут.
Когда стрелки часов показали ровно четыре, Манолиу вышел во двор и долго смотрел на север. Он мысленно отсчитывал секунды, сердце его сильно стучало. Неожиданно темнота ночи была разрезана зеленой ракетой, которая поднялась высоко-высоко, поплыла по небу и тотчас потухла.
Манолиу спокойно закурил. Сердцебиение прекратилось. Теперь все в порядке: фон Александер благополучно добрался до цели. А удастся ли это сделать ему самому? Все зависит от того, как будет действовать батальон, особенно от того, сумеют ли немцы парализовать остальные силы полка, чтобы дать возможность его батальону выйти из зоны огня.
На рассвете батальон занял исходные позиции. Впереди в утреннем тумане едва виднелся город Потор, над которым возвышались колокольни двух протестантских церквей.
В роте Станку рассказал Тудору и солдатам о махинациях Манолиу с письмами. Всеобщему возмущению не было предела. О случившемся доложили лейтенанту Ботяну.
— Хорошо, — сказал он. — После боя разберемся, в чем дело. Может быть, был приказ свыше?
— Какой приказ, господин лейтенант? — ответил ему Тудор. — Солдаты первого батальона сегодня получили письма, а из нас никто не получает писем уже целую неделю.