По ту сторону жизни
Шрифт:
Солнечный свет по-прежнему был ярким, но не причинял боли. Глаза слегка слезились.
— Не спеши. Моя кровь — не самая лучшая замена… Сейчас мы отправимся в одно место… не спорь.
Не собиралась.
— Так что там с девушкой?
— Спустя месяц обнаружили еще одно тело… девушку задушили. Но красная краска, отрезанный язык и украшения… Через месяц еще одна…
— Полнолуние?
— Как ты…
— Время власти. — Я откинулась на кресло. Теперь, когда голод отступил, вернулись запахи. Кожи. Металла. Керосина, который привязался к металлу. Мастики… красного дерева и лака, его покрывавшего.
Он сидел сгорбившись, упершись локтями в руль. И выглядел… я так и не показала его целителю. Ничего, сейчас пусть везет меня, куда собирался, а на обратном пути уже и к целителю заглянем.
— Их было шесть?
— Да… похоже, вас все же следовало привлечь…
— А собирались?
— Из трех родов, посвященных Ей, остался лишь один. Однако… скажем так, юная наследница и старая ведьма, пребывающая в глубоком трауре… было решено, что не стоит вас беспокоить.
Зря. Я бы рассказала им про шесть рук богини, каждая из которых держит на привязи смерть. От клинка. От яда. От удавки, что ложится на шею, даруя почти милосердную гибель. От воды и огня… Да, в нашей семье рассказывали весьма странные сказки на ночь.
— Правда… после третьего тела к вашей бабушке все же обратились.
А она не говорила. Впрочем, не стоит обманываться, что мы были так уж близки. У обеих характер специфический, к близости не располагающий, да и вообще… две ведьмы в одном доме — это на одну больше, чем нужно.
— Кто-то вспомнил, что читал о подобной серии…
Все уже было. Когда-то до нас. Диттер повернул ключ зажигания.
— Двенадцать или двадцать четыре? — уточнила я, устраиваясь поудобней. С каждым мгновением я чувствовала себя все лучше. Тоска ушла. Да и… подумаешь, кровь. Некоторые целители утверждают, что кровопускания вообще очень полезны для организма. Конечно, вряд ли имеется в виду организм столь заморенный, но… помирать Диттер явно не собирался, напротив, выглядел вполне собранным и целеустремленным.
— Двенадцать… раз в двенадцать лет где-то да находят шесть тел… шесть дней и… красная краска, золотые монеты… разные способы смерти.
Он вел сосредоточенно, держа руль обеими руками. Плечи напряженные, взгляд устремлен на дорогу… очаровашка.
— Всякий раз убийства происходили в иной провинции. Расследования проводились… дважды удалось кого-то задержать…
— Казнили?
— Казнили, — со вздохом признался Диттер. — Но улики имелись неопровержимые…
Ага, потому что должны были быть таковыми. Для общественности. Однако с моей стороны благоразумно будет помолчать. У каждого — свои ошибки, и инквизиция — не исключение.
— Копии дел отсылали в центральный архив, но там их просто складируют… тогда-то и встал вопрос об изучении и систематизации, но…
Быстро сказка сказывается. Шесть рук богини — четверть круга, в который ступает одна ее нога. Рот ее полон острых зубов. Язык черен. А в глазах таится бездна. И если не кормить эту бездну, то вырвется она на волю, поглотит весь мир, а потому…
Люди по-разному сходят с ума, я знаю. Но иное безумие поражает своей кажущейся стройностью и логичностью, иначе как бы им удалось создать подобное учение?
Найти тех, кто верил, что и вправду благое дело творит? Собирает кровь богини по капле и возвращает
Шесть рук. Шесть обличий. Шесть девушек, посвященных Кхари при рождении. Их растят в любви и заботе. А когда исполнится им двенадцать, то и отводят к богине, и коль та явит знак…
Знаки являлись с завидным постоянством, поддерживая огонь чужого безумия. И тот, кто называл себя Голосом Кхари, грозился многими карами, если не исполнено будет…
Он и сам приводил дочерей своих, ибо не благословляла его богиня сыном и наследником, а вот девочки… девочки ни чего не стоят. Пятеро легли на алтарь. Шестая исчезла.
А мы выбрались за пределы города. На прямой дороге Диттер держался куда уверенней. Он прибавил скорости и замолчал, позволяя мне обдумать услышанное.
Однако думать не хотелось категорически. Я смотрела на дорогу. Тополя… и снова тополя… и дикий терн. Солнце. Небо. Тепло. Диттер жмурится от встречного ветра. И губы покусывает, явно клянет, что разболтал слишком много… выходит секта. Не то чтобы такое уж новое явление, напротив, секты появляются время от времени. Иные относительно безобидны, вроде тех же весталок, объявивших себя истинными последовательницами Жизни. Они вьются у храмов, ищут свободных мужчин, которых готовы одарить своей любовью, не прося ничего взамен, что, само собой, не слишком по нраву жрицам любви и общественной морали. Первые весталок банально бьют, вторая — осуждает. Но бороться с ними…
Или вот еще отшельники, постигающие глубины своего дара где-нибудь на суровом побережье Исландской земли. Почему именно там? Кто ж знает… Случались пророки. И откровения. И приверженцы старых заветов. Блюстители чистоты крови и ревнители традиций. Мир сам по себе достаточно безумен, чтобы в нем хватило места и магоненавистникам, и солнцепоклонникам, и почитателям жареных бобов.
Пока ты держишься в рамках закона, твое безумие — личное дело.
Но вот убивать девочек… Убивать нехорошо. А нехорошо убивать — и того хуже.
— Мы и вышли-то на них случайно… — признался Диттер, проскакивая поворот на Михштен. Городок небольшой, славный десятком кожевенных мануфактур, песчаными карьерами, где добывали на редкость качественный белый песок, и стеклодувной фабрикой. Михштен, некогда бывший обыкновенною рыбацкой деревушкой, за последнюю сотню лет изрядно вырос. Как-то вот оказалось, что и расположен он удобно, и дорогами его власти озаботились, а потому местный порт, возведенный, как по мне, крепко наспех, представлял немалый интерес для торговли.
И у меня имелись дела в Михштене… Надо будет по случаю заглянуть в контору, а то имеется подозрение, что тамошний управляющий, несколько расстроенный известием о скорой моей кончине, мог ввиду оного расстройства допустить некоторую путаницу в учетных книгах. И на склады наведаться, раз уж все одно здесь. Я поручала отыскать приличные, но ткани из последней партии изрядно попахивали рыбой. Вот и возник вопрос, за что, собственно говоря, я плачу…
— Женщина… не из хиндари, те никогда не пойдут против воли мужей, а она — обычная крестьянка, которую взяли замуж… пожаловалась, что дочь ее малолетняя начала говорить всякие странные вещи… и девочку привела.