По Уссурийскому краю. Дерсу Узала

Арсеньев Владимир

Я смотрел и восторгался, но в это время услышал, что Дерсу ворчит:

– Понимай нету!

Я догадался, что это замечание относилось ко мне, и спросил его, в чем дело.

– Это худо, – сказал он, указывая на небо. – Моя думай, будет большой ветер.

Вечером мы долго сидели у огня. Утром мы встали рано, за день утомились и поэтому, как только поужинали, тотчас же легли спать. Предрассветный наш сон был какой-то тяжелый. Во всем теле чувствовались истома и слабость, движения были вялые. Так как это состояние ощущалось всеми одинаково, то я испугался, думая, что мы заболели лихорадкой или чем-нибудь отравились, но Дерсу успокоил меня, что это всегда

бывает при перемене погоды. Нехотя мы поели и нехотя поплыли дальше.

Погода была теплая; ветра не было совершенно; камыши стояли неподвижно и как будто дремали. Дальние горы, виденные дотоле ясно, теперь совсем утонули во мгле. По бледному небу протянулись тонкие растянутые облачка, и около солнца появились венцы. Я заметил, что кругом уже не было такой жизни, как накануне. Куда-то исчезли и гуси, и утки, и все мелкие птицы. Только в небе парили орланы. Вероятно, они находились вне тех атмосферных изменений, которые вызвали среди всех животных на земле общую апатию и сонливость.

– Ничего! – говорил Дерсу. – Моя думай, половина солнца кончай, другой ветер найди есть.

Я спросил его, отчего птицы перестали летать, и он прочел мне длинную лекцию о перелете.

По его словам, птицы любят двигаться против ветра. При полном штиле и во время теплой погоды они сидят на болотах. Если ветер дует им вслед, они зябнут, потому что холодный воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся в траве. Только неожиданное выпадение снегов может принудить пернатых лететь дальше, невзирая на ветер и стужу.

Чем ближе мы двигались к озеру Ханка, тем болотистее становилась равнина. Деревья по берегам проток исчезли, и их место заняли редкие тощие кустарники. Замедление течения в реке тотчас сказалось на растительности. Появились лилии, кувшинки, курослеп, водяной орех и т. д. Иногда заросли травы были так густы, что лодка не могла пройти сквозь них, и мы вынуждены были делать большие обходы. В одном месте мы заблудились и попали в какой-то тупик. Олентьев хотел было выйти из лодки, но едва вступил на берег, как провалился и увяз по колено. Тогда мы повернули назад, вошли в какое-то озеро и там случайно нашли свою протоку. Лабиринт, заросший травой, остался теперь позади, и мы могли радоваться, что отделались так дешево. С каждым днем ориентировка становилась все труднее и труднее.

Раньше по деревьям можно было далеко проследить реку, теперь же нигде не было даже кустов, вследствие этого на несколько метров вперед нельзя было сказать, куда свернет протока, влево или вправо.

Предсказание Дерсу сбылось. В полдень начал дуть ветер с юга. Он постепенно усиливался, в то же время менял направление к западу. Гуси и утки снова поднялись в воздух и полетели низко над землей.

В одном месте было много плавникового леса, принесенного во время наводнений. На реке Лефу этим пренебрегать нельзя, иначе рискуешь заночевать без дров. Через несколько минут стрелки разгружали лодку, а Дерсу раскладывал огонь и ставил палатку.

До озера Ханка оставалось немного. Я знал, что река здесь отклоняется к северо-востоку и впадает в восточный угол залива Лебяжьего, названного так потому, что во время перелетов здесь всегда держится много лебедей. Этот залив длиной от шести до восьми и шириной около одного километра. Он очень мелководен и соединяется с озером узкой протокой. Таким образом, для того чтобы достигнуть Ханка на лодке, нужно было пройти еще километров пятнадцать, а напрямик целиной – не более двух с половиной или трех. Было решено, что завтра мы вместе с Дерсу пойдем пешком и к сумеркам

вернемся назад. Олентьев и Марченко должны были остаться на биваке и ждать нашего возвращения.

Вечером у всех было много свободного времени. Мы сидели у костра, пили чай и разговаривали между собой. Сухие дрова горели ярким пламенем. Камыши качались и шумели, и от этого шума ветер казался сильнее, чем он был на самом деле. На небе лежала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только крупные звезды. С озера до нас доносился шум прибоя. К утру небо покрылось слоистыми облаками. Теперь ветер дул с северо-запада. Погода немного ухудшилась, но не настолько, чтобы помешать нашей экскурсии.

Глава шестая

Пурга на озере Ханка

Исторические и географические сведения об озере Ханка. – Торопливый перелет птиц. – Заблудились. – Пурга. – Шалаш из травы. – Возвращение на бивак. – Путь до Дмитровки. – Дерсу заботится о лодке. – Бивак гольда за деревней. – Планы Дерсу. – Прощание. – Возвращение во Владивосток.

Озеро Ханка (по-гольдски Кенка) имеет несколько яйцевидную форму. Оно расположено (между 44°36? и 45°2? с. ш.) таким образом, что закругленный овал его находится на севере, а острый конец – на юге. С боков этот овал немного сжат. Наибольшая ширина озера равна 60 км, наименьшая – 30. В окружности оно около 260 км и в длину – 85. Это дает площадь в 2400 кв. км.

На севере Ханка имеет еще один придаток – озеро Малое Ханка (по-китайски – Сяо-Ху и по-гольдски – Дабуку). Оно длиной в 15, шириной 25 км и отделено от большого озера только песчаной косой, по которой в прежнее время пролегал путь из Маньчжурии в Уссурийский край. Верхняя часть озера Ханка (приблизительно четвертая) принадлежит Китаю. Граница между обоими государствами проходит здесь по прямой линии от устья реки Тур (по-китайски – Бай-мин-хе) [31] к реке Сунгаче (по-китайски – Сун-ачан) [32] , берущей начало из озера Ханка в точке, имеющей следующие географические координаты: 45°27? с. ш. к 150°10? в. д. от Ферро на высоте 86 м над уровнем моря.

31

Бай-мин-хэ – речка ста имен, т. е. река, на которой живут многие, китайская река (бо-мин, бан-мин – китайцы, весь народ).

32

Сунчжа-Ачан – вероятно, название маньчжурское, означающее Пять связей – пять сходящихся лучей, пять отрогов и т. д. Палладий. «Известия Русского географического о-ва». Том VII. С. 91.

При Ляоской династии озеро Ханка называлось Бейцинхай, а в настоящее время – Ханка, Хинкай и Синкай-ху, что значит «Озеро процветания и благоденствия». Надо полагать, что название озера Ханка произошло от другого слова, именно от слова «ханхай», что значит «впадина». Этим именем китайцы называют всякое пониженное место, будет ли это сухая или заполненная водой котловина. Так они называют, например, западную часть пустыни Такла-Макан. Озеро Ханка с окрестными болотами действительно представляет собой впадину, и потому название Ханхай вполне ему соответствует. Впоследствии русские переделали это слово в Ханка, а местные крестьяне в искажении пошли еще дальше – они говорят «Ханькан».