По законам ненависти
Шрифт:
– Да-а? – нехорошо прищурился дядя. – Скажите, пожалуйста! И чем же мой уважаемый оппонент может подкрепить столь резкое заявление?
– Ну… – растерялся на мгновение Папакристи. – Обратимся хотя бы к историческим данным…
– Смелее! – подбодрил его дядя.
– Вы же не будете оспаривать факт, что Косово вошло в состав сербского государства аж восемьсот лет назад… – неуверенно начал Далмат.
– Не буду, – согласно кивнул дядя. – Произошло это в конце двенадцатого века при Стефане Немане.
– Ну вот, – приободрился Папакристи. – Вскоре независимость Сербского королевства была общепризнана, а город Печ стал резиденцией митрополита Сербии. Да и вообще Косово превратилось в политический, культурный и религиозный центр сербского государства. Наша Приштина служила королю Стефану Урошу Второму Милутину резиденцией. Это в самом начале четырнадцатого века…
– В первой четверти, – уточнил дядя. – Вот только несколько десятилетий спустя войска Османской империи в пух и прах разбили сербов на Косовом поле. Напомню, что после этого сербское население драпануло из Косова, а в тысяча шестьсот девяностом году печский патриарх и вовсе призвал сербов к великому переселению с этих земель.
– Ну да, – согласился Далмат. – Это после того, как турецкие войска разбили австрийцев…
– Какая разница, кто кого бил? – пожал плечами дядя Эрвин. – Главное, что на земли, с которых сербы убежали, не побоялись прийти албанцы. Именно наши предки начали борьбу с турками, они в итоге и добились победы.
– Да, но по итогам Балканских войн большая часть Косова вошла в состав Сербии…
– Выражаясь точнее, – была включена. Хотим мы быть в составе Сербии и Черногории или жить в едином Албанском государстве, независимость которого была провозглашена по итогам всё тех же Балканских войн, нас никто не спрашивал. А потом албанцев стали вытеснять с этой благословенной земли – с нашей земли! Сильные духом развернули партизанскую войну, не щадили своих жизней за то, чтобы Косово стало частью Албании.
– Что и было осуществлено в годы Второй мировой войны, – подхватил Далмат. – Вот только о независимости приходилось лишь мечтать. Косово стало частью независимого итальянского протектората Албания. Теперь отсюда изгоняли уже сербов. А после войны Косово вошло в состав Югославии.
– Социалистический автономный край Косово и Метохия в составе Социалистической республики Сербия в составе Социалистической Федеративной Республики Югославия, – усмехнулся дядя. – Сам чёрт ногу сломит! Ответь мне лучше на такой вопрос: почему к тысяча девятьсот шестидесятому году соотношение долей албанцев и сербов в нашем крае составляло девять к одному?
– Это же общеизвестно, – развёл руками Папакристи. – Тито всячески поощрял переселение в Косово албанцев, рассчитывал создать здесь пятую колонну, надеясь, что ему удастся включить в состав Югославии Албанию Энвера Ходжи.
– Может быть, может быть… – раздумчиво покачал головой дядя. – Я с Броз Тито не общался, мне он ничего подобного не говорил. Тебе, думаю, тоже. Логичнее предположить, что на протяжении последнего полутысячелетия албанцы делали всё, чтобы обжить и благоустроить эти земли, а сербы… Сербы ждали, что им преподнесут Косово на блюдечке в награду за какие-то мифические заслуги в дремучем прошлом.
– Но вы же не станете отрицать принцип исторического права? – спросил Далмат.
– Стану! – решительно качнул головой дядя Эрвин. – Вот именно: стану! Вдумайтесь только: что это за глупость! «Историческое право»… Если следовать ему, североамериканцам следует выметаться из Америки, а жителям Австралии – с Зелёного континента. Ведь там исконные места проживания индейцев и папуасов-аборигенов! Все долой! Так, что ли?
Арджан, до этого не раскрывавший рта, весело расхохотался. История всегда казалась ему наукой скучнейшей, и относился он к ней по принципу «сдал – забыл».
– Вы преувеличиваете… – зарделся Папакристи, обиженный смехом приятеля.
– Отнюдь!.. – прервал его дядя. – Просто я вычленяю суть, отбрасывая шелуху пустословия, которую так ценят нынешние политболтуны. – Кстати, – он пристально посмотрел на Далмата. – Если ты так ценишь факты седой истории, скажи мне, пожалуйста, откуда есть пошёл наш албанский язык?
– Имеется несколько теорий… – замялся Папакристи.
– Например, та, что в основе нашей речи лежит этрусский язык. А этруски, как общеизвестно, владели и Апеннинским полуостровом – нынешней Италией, и близлежащими землями задолго до создания великих цивилизаций Афин и Рима.
– Знаком я с этой гипотезой, – поморщился Далмат, – но… Несерьёзно это как-то всё.
– Зато я её полностью разделяю, – сухо произнёс дядя Эрвин. – Учтём при этом, что племена иллирийского происхождения населяли косовские земли издревле, что ещё во втором веке Птолемей сообщал, что в горах Дардании и Македонии обитают альбаны, что именно на наших землях находился римский город Ульпиана… Славяне же начали проникать сюда только в шестом веке. По-моему, подтверждение нашего исторического права на Косово налицо. Так, племянник?
– Ага! – кивнул Арджан.
– Впрочем, как я уже говорил, принцип исторического права – это глупость. За нами право этническое, право большинства выбирать устраивающий народ путь. И от этого права мы не откажемся. Ну а историки, если им это хочется, могут подтвердить справедливость наших действий и поступков ссылками на времена и события оны. Хотя… Сказав, «если им хочется», я погорячился. История всегда обслуживала современность. Для этого она, собственно, и нужна.
– Не знаю, не знаю… – с сомнением покачал головой Папакристи.
Арджан посмотрел на друга с осуждением. Дядя всё буквально по полочкам разложил, в чём же ещё сомневаться? Впрочем, сам Эрвин с Далматом спорить не стал.
– Подумай, – равнодушно предложил он. Прошёл в прихожую, открыл аккуратно поставленный у стены портфель. – Должны же ещё быть сигареты… – ни к кому не обращаясь, бормотал он. – Ага, вот они!
– Очень уж ты много куришь, Эрвин, – недовольно произнесла мать.
– Жизнь такая, – скупо улыбнулся дядя. – Нервотрёпка с утра до вечера. А табак, вроде как, успокаивает. Знаю, что это глупость, знаю, что курить вредно, но ничего с собой не могу поделать. Ничего, Линдита, обустроится всё понемногу, и брошу. Честное слово, брошу!