По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска
Шрифт:
После таких горячих дней, когда казалось, что дело почти раскрыто, трудно начинать все сначала. Ведь на Фокина с Кусковым потратили почти месяц, и уже не было того огонька, того азарта, который появляется, когда видишь, что цель близка, еще несколько усилий — и ты достигнешь ее.
— С чего начнем? — спросил Зимин.
— У меня еще с Клышиным не все закончено. — Колесников решил все-таки довести и эту версию до конца.
— Правильно, — без особого энтузиазма поддержал Алтаев. — Клышин почему-то сразу, как школу окончил, уехал в Минск, даже в институт поступать не стал. Ты, Валера, поговори обязательно
— Далась она тебе, куртка эта! — проворчал Зимин. — Уже все управление смеется: куртка да куртка. За десять лет сносили ее и выбросили. А парень в голубой куртке действительно стоял у кинотеатра, стоял-стоял, замерз и домой пошел, а Семнова убил парень в черном пальто с красным шарфиком. Ты, может, красный шарфик искать будешь?
— А что делать? Кроме Клышина, ничего не остается, а им Валера занимается, ну а я… — Игорь опять вздохнул.
Зимин решительно отказался от бесперспективной работы по надуманным версиям.
— Знаешь, Игорь, я лучше еще подумаю, зачем над пустышками работать — время терять? Да и свои текущие дела стоят. Лучше уж синица в руках, чем журавль в небе.
— Под этим, надо полагать, ты понимаешь, что лучше уж кражу какую или грабеж раскрыть наверняка, чем по убийству впустую работать, — насмешливо сказал Колесников.
— Ты меня правильно понял. За текущие дела кто отвечать будет? Их тоже раскрывать надо.
Зимин настоял на своем. Решили, что он будет заниматься только текущими делами, Колесников закончит с Клышиным, Алтаев будет работать по двум направлениям: голубая куртка и текущие дела.
Наташа Голубева работала в проектном институте. Она давно вышла замуж и редко, очень редко, хотя всегда с щемящим чувством грусти, вспоминала о школьной любви. Поэтому вопросы Колесникова немного смутили ее.
— Что было? — Наташа задумчиво смотрела куда-то мимо Валерия. — Трудно об этом вспоминать… Мы с Витей Семновым в одном дворе жили. Потом я с родителями переехала, а там у меня бабушка осталась. Я к ней часто приезжала. С Витей мы дружили: в кино ходили, иногда уроки вместе делали. А когда мне лет 16 было, он меня со своим одноклассником познакомил, с Женей Клышиным. Женя мне понравился: умный такой, начитанный, красивый. Я тогда на Витьку смотрела просто как на товарища детства. А вот Женя казался другим, более взрослым, что ли. Встречались мы с ним. Виктор ревновал: следил за мной, у дома караулил. Он и за Женей следил. Мне Женя рассказывал, что они у касс кинотеатра однажды встретились, Виктор узнал, что Клышин билеты перепродает, грозился мне все рассказать. Дрались они даже.
Потом я в лесную школу уехала. О том, что Витю убили, узнала только, когда вернулась. С Женей мы раза два после убийства встретились… Тяжело мне с ним было, хотя, конечно, не мог он убить человека…
Алтаев ездил по инспекциям по делам несовершеннолетних Фрунзенского района: смотрел старые книги учета и карточки на подростков, состоящих на учете.
«Много они ребят исправили», — глядя на карточки, думал Игорь. Об этом говорили надписи: снят с учета как исправившийся, резко улучшил поведение, вступил в комсомол. Попадались и другие: арестован, осужден, направлен в колонию. Их меньше, но все же есть. «Вот оно, пополнение старым жуликам», — вздохнул Игорь.
Инспектор Ольга Агаповна Батищева принесла карточки ребят, которых задерживали за перепродажу билетов. Алтаев начал выписывать их биографические данные. Набралось человек двадцать, из них около десяти систематически задерживались у «Художественного». Ольга Агаповна работала здесь с военных лет. Посмотрев на пожелтевшие от времени карточки учета, она вытащила из стола толстую пачку писем.
— Многие пишут?
— Почти все, кто в люди вышел. Вот этот, — она показала на одну из карточек, отобранных Алтаевым, — в армии, офицер. Этот уехал куда-то. Тот шахтер, сейчас в Донбассе…
К сожалению, даже обширная удивительная память Ольги Агаповны не смогла удержать приметы одежды всех ребят, попадавших в отделение. В глубине души Игорь, конечно, на это и не рассчитывал.
— Игорь Николаевич, — Батищева поправила отобранную им стопку карточек, — у меня в шестьдесят девятом году ваши были, тоже куртку искали.
— Я знаю, — ответил Игорь. — Они всех проверили?
— А они тут галочки ставили, кого проверили, — она показала на выцветшую загогулину в уголке.
«Да, много рук держали карточки, многие читали их краткое содержание. Довериться неизвестным сотрудникам, уже проверявшим их? Или еще раз проверить все самому?» — раздумывал Алтаев.
— А может, вы по журналу чужих подростков посмотрите? — вдруг спросила Батищева. — Чужих — это значит не с нашей территории. Мы карточки о задержании этих ребят отправляем по их месту жительства. Этих точно не проверяли.
— Вы до сих пор журналы храните?
— Как-то жалко выбрасывать. Я уже хотела их сжечь, да вот шкаф новый большой дали, я и положила на нижнюю полку, пусть лежат, может, пригодятся кому-нибудь. — Батищева достала с нижней полки старый журнал. — Вот 1969 год. За спекуляцию билетами не так уж много. Всего за год — 13 человек.
Алтаев выписал всех, поблагодарил Батищеву и поехал к себе.
Через день после дежурства Алтаев вышел на работу.
— Володя, ты получил ответ из адресного бюро насчет тех молодых спекулянтов билетами?
— Получил, но не полностью. На троих все есть, один в заключении, двое в Москве не прописаны: выбыли неизвестно куда, а на одного заказ не приняли: Соколова А. П. Говорят, в Москве больше сорока тысяч Соколовых. А с такими инициалами тысяч шесть, не меньше.
«С кого же начать? — думал Алтаев. — С тех троих, которые сейчас в Москве? Или с того, который в заключении? А вдруг нужен именно Соколов А. П.? Кто у меня есть? Васин, Суров, Кононенко — москвичи, Шалимов — в заключении, Артамонов и Глущенко — неизвестно где».
Игорь еще раз внимательно посмотрел на список: «С кого же начать?»
— Поеду прямо в отделения, — сказал он Колесникову, — Может, там что-нибудь найду?
Но в архивах двух отделений милиции, где побывал Игорь, никаких материалов на этих ребят не было. Алтаев достал в паспортном столе фотографии Сурова, Васина, Кононенко и Шалимова. Но что могли дать эти маленькие старые фотографии, приклеенные больше десяти лет назад к заявлению на получение паспорта?