По зову сердца
Шрифт:
– Как только появится, сразу же мне позвоните. – И направился к штабу, где, как он знал, фронтовой кадровик отбирал из офицеров кандидатов на учебу – на курсы усовершенствования начсостава фронта.
На развилке лесных троп комдив встретил лейтенанта Николая Кочетова, лицо которого выражало явное недовольство.
– Кочетов? Здравствуйте! – Железнов протянул этому бесстрашному воину руку. – Что с вами? Нездоровится?..
– Никак нет. Здоров, товарищ полковник.
– Тогда что ж? Рассказывайте, – и Яков Иванович остановил его.
– Меня отобрали на фронтовые курсы в Подольск.
– Ну и что ж? Хорошо. Радоваться надо!
– Радоваться? – С обидой поглядел Николай на комдива. – Для меня, товарищ полковник, дивизия – дом родной. И из нее я никуда уходить не хочу. Товарищ полковник, не посылайте.
– Милый ты мой вояка. Тебе ведь учиться надо. Без военных знаний победить врага нельзя.
Николай только саркастически скривил рот. Яков Иванович, увидя это, вспылил:
– Не понимаю! Не верите?
– Нет, почему же, верю.
– Тогда чего гримасничаете?
– Чего? А то, что вот сейчас это же самое внушал мне товарищ комиссар. Я ему одно, а он мне другое: «Вам, Кочетов, учиться надо». И точка. Даже слушать меня не захотел. Я, конечно, на него не сержусь. Сегодня, видимо, ему не до меня.
– Это почему же? – удивился Яков Иванович.
– Горе, видно, у него большое.
– Горе? С чего вы заключили?
– Да он сегодня сам на себя не похож. Таким я его еще никогда не видел.
– А где вы его встретили?
– Вот на том месте встретился и прошел с ним до самой глухомани, что за автопарком. Там он остановился у партизанской землянки, опустился на скамейку и молчком мне махнул рукой: мол, ступай.
– За автопарком? – озадаченно повторил Яков Иванович. – Идите, Кочетов, к себе. А когда я буду утверждать список кандидатов, вас вызову. – Здесь они расстались. Кочетов пошел к себе в роту, а комдив – в сторону автопарка.
Железнов увидел Хватова у партизанской землянки, сидящего с опущенной головой. Фуражка лежала у его ног.
– Фома Сергеевич! Что с тобой? – окликнул его Яков Иванович. Хватов поднял голову и посмотрел на него невидящим взглядом. Потом безмолвно протянул скомканную бумагу – сообщение штаба партизанского движения.
…»Ваша жена, Елизавета Пахомовна Хватова, зверски замучена фашистскими извергами и 28 июля скончалась в гестапо. Ваша дочь Наташа находится в партизанском отряде Борисова».
Яков Иванович вчетверо сложил это сообщение и положил себе в карман. Затем опустился рядом с Хватовым на скамейку и дружески положил ему на плечо руку. Сколько они просидели так – сказать трудно, но долго. Потом, когда Фома Сергеевич чуть-чуть успокоился, Яков Иванович надел ему фуражку и подхватил под локоть:
– Идем, дружище.
– Куда?
– А вон туда, – Железнов показал на мерцающие вдалеке, тянувшиеся к небу искорки, – к Ирине Сергеевне.
– К Ирине Сергеевне? Нет, – отмахнулся Хватов, – не могу. Понимаешь ли ты, что сейчас в душе творится? Все ходуном ходит. Кажется, взял бы и ринулся туда, за проволоку, – кивнул он в сторону, откуда доносилась орудийная стрельба, – и всех их, извергов проклятых, огнем, штыком, гранатой! – Фома Сергеевич не говорил, а, стиснув зубы, рычал.
– Возьми себя в руки. Идем, она нам родной человек, и, глядишь, там тебе полегчает.
– Нет, Яков Иванович, не полегчает. Скорее, своим горем я ее горе разбережу.
– Тогда потихоньку пойдем ко мне.
– Пойдем, – тихо согласился Хватов.
Чем ближе они подходили к автопарку, тем отчетливее доносился торжествующий голос диктора:
«…Дней пятнадцать тому назад войска Западного и Калининского фронтов на ржевском и гжатско-вяземском направлениях частью сил перешли в наступление…»
– Яков Иванович! – Хватов удержал комдива за руку. – Это же про нас!
Железнов было остановился, потом спохватился.
– Идем, послушаем. – Его обрадовало, что сообщение Совинформбюро сразу вывело Хватова из удрученного состояния.
Они свернули на стежку и пошли на огонек.
«…Ударом наших войск в первые же дни наступления оборона противника была прорвана на фронте протяжением 115 километров… Развивая наступление и нанося противнику непрерывные удары, наши войска разгромили 161, 392, 292, 129, 6, 256 германские пехотные дивизии, 14 и 36 мотодивизии и 2-ю танковую дивизию… Фронт немецких войск отброшен на указанных направлениях на 40 – 50 километров.
По 20 августа нашими войсками освобождено 610 населенных пунктов, в их числе города Зубцов, Карманово, Погорелое-Городище…»
Слушая сообщение, незаметно наблизились к палатке Валентиновой.
– Кто здесь топчется? Заходите. – Ирина Сергеевна распахнула полотнище. – Как раз к чаю.
– Это мы, Ирина Сергеевна. Проверяли службу наряда, – соврал Яков Иванович. – Услышали радио, вот и завернули.
– Так заходите. У меня тоже приемник звучит, – Ирина Сергеевна ввела их в палатку. Диктор рассказывал: «Бои идут на окраинах города Ржева. В боях отличились войска генералов Лелюшенко, Федюнинского, Хозина, Поленова, Рейтера, Шевцова.
Прорыв немецкого фронта был организован генералом армии Жуковым и генерал-полковником Коневым…»
Ирина Сергеевна выключила радио, усадила гостей за столик. На нем мгновенно появились хлеб, сало, чай.
– Я только что вернулась со станции. Там, на базе, мы получали новое оружие. По дороге чего только не нагляделась. Сплошь тянутся изможденные женщины с ребятами, со своими и чужими. Возвращаются домой. На них страх смотреть – чумазые, обросшие, кости да кожа. Все, что было у меня и у солдат – хлеб, консервы, сало, сахар, – все раздали им.