ПОБЕДА ИДЕЙ ГОРОДСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

ГОРОДНИКОВ Сергей

Почти через два столетия после появления этих, основанных на анализе исторических процессов, идей Сен-Симона приходится в нынешней России повторять их, как откровения. Это говорит о страшной, невероятной тупости, как наследников коммунисти­ческой партократии, так и сложившегося в последние годы правящего класса режима диктатуры коммерческого космополитизма, его идеологической и пропагандистской обслуги, об их инстинктивно враждебном неприятии самой мысли о реальном, а не декларативном промышленном развитии страны. Ибо они своими инстинктами людей вчерашнего дня, воров и спекулянтов чувствуют, что в условиях промышленного развития, при политических тенденциях усиления значения эффективности промышленного производства для социальной устойчивости,

именно социально организованные учёные и интеллектуально сильные, одарённые промышленники придут к политической власти, чтобы использовать её в собственных интересах.

Сейчас народные неокоммунисты и политический сброд казнокрадов, спекулянтов, ростовщиков, бывших номенклатурных “кухарок”, всевозможных грабителей прочно обосновались внутри и вблизи исполнительной и представительной власти России. Разве могут эти неокоммунисты и паразитарный, бездарный сброд нынешнего правящего класса, не способный иметь пусть жалкие, но социальные принципы, не пугаться перспектив промышленного развития страны, немыслимого без резкого возрастания значимости научно-технического образования, таланта и социальной этики поведения в среде элиты, то есть немыслимого без решительного очищения власти от нынешней псевдоэлиты?

Основные силы космополитического правящего класса России напуганы растущей зависимостью капитализма от промыш­ленного производства и боятся даже упоминать, даже помыслить, что цивилизация на Западе именно промышленная буржуазно-капиталистическая цивилизация. Поэтому-то, заявляя о своей приверженности цивилизованности, они говорят о некоей “демократической цивилизованности”, не смея приблизиться к пониманию, что эта цивилизованность в её современном качестве на Западе обусловлена тем и лишь тем обстоятельством, что она зиждется на основаниях передовых промышленных производительных сил и без них невозможна. То есть она невозможна без тех требований к производственным отношениям, к социально-корпоративным отношениям, какие предъявляются к обществу современным уровнем технологических цепочек производства и которые формируют соответст­вующую им политическую среду демократической самоорганизации общества.

В наше время именно соответствие культуры поведения человека объективным и самодовлеющим требованиям передового производства к производственным отношениям, к социальной этике, обуславливаемой этими отношениями, - именно это соответствие человека вполне однозначным требованиям к социальной культуре общественно-производственных отношений и является главным критерием его оценки, связанной с понятием “варварство”. Современным варварством является всё, что не соответствует передовым социально-корпоративным производ­­ственным отношениям, не соответствует развитию крупного промышленного производства и науки, в том числе и её социально-политической ветви, занимающейся изучением проблем усложняющегося вместе с усложнением производства городского политического общества или нации.

2.

При таком подходе оказывается, что режим диктатуры коммерческого космополитизма, как режим ненавидящий промышленные политические интересы и их требования к составу и качеству власти, предстаёт самым что ни на есть агрессивно варварским, - причём целенаправленно варварским. И он идёт на объединение именно с теми силами, которые заинтересованы в сохранении России в варварском, чуждом современной цивилизованности состоянии. Все разговоры представителей правящего класса страны о цивилизованном обществе, при осуществляемой режимом власти беспринципной диктатуре, разрушающей промышленное производство, являются лицемерной или неумной болтовнёй.

С углублением развала промышленного производства, Россия всё дальше откатывается к страшному варварству, и это видно по всей экономической, социальной и политической ситуации в стране. Гибель государствообразующего этноса, на котором держалось индустриальное производство; исчисляемые ежегодно едва ли не в сотни тысяч убийства, самоубийства; поголовное пьянство, откровенная массовая, в том числе детская, проституция; разрушение системы образования и науки; деморализация силовых ведомств и разложение армии; коррупция в исполнительной власти и разнузданные экономические преступления; а так же ставшие естественной нормой неплатежи по кредитам, повсеместное нарушение деловых обязательств, хаос в банковской системе, - это, как и многое другое, свидетельствует, что страна отброшена в страшно далёкое от цивилизованности состояние. При нынешнем режиме в России массовое сознание становится более отсталым, чем в странах третьего мира, в которых население уже свергло собственные диктатуры коммерческого космополитизма.

Если называть вещи своими именами, то Россия сейчас оказалась несоизмеримо дальше от современной цивилизованности, чем это было при коммунистическом режиме. Коммунистический режим из-за задач глобального противоборства с Западом был вынужден целенап­равленно и мобилизационно наращивать промышленную мощь советского государства. Вследствие чего ему приходилось развивать социальную инфраструктуру, необходимую такому наращиванию, - то есть систему высшего образования, всеобщего среднего образования, естественную науку, здравоохранение, передовую инженерию, индустриальную культуру.

Можно объяснять катастрофический развал промышленного производства недавней второй Сверхдержавы проводимыми в стране экономическими и политическими реформами, направленными на создание рыночного ведения хозяйствования, как это и делают либералы. Но в том-то и дело, что сложившийся в результате начального этапа реформ правящий класс коммерческого политического интереса не желает восстановления промышленной мощи страны, боится становления России в качестве государства современной буржуазно-капиталистической промышленной цивилизации. И он готов превратить Россию в колониальный сырьевой придаток промышленного Запада, готов законсервировать в стране культурную и духовную отсталость, моральное, политическое, нравственное одичание ради собственных эгоистических интересов использования власти для воровского и спекулятивного обогащения! Свидетельством чему является разрушение достижений культуры послепетровского и советского периодов государст­венности в пользу средневековой по своей сути и чуждой промышленному производству православной духовной традиции, постепенно возрастающая опора режима на православную церковь.

Политическая эволюция по этому пути неизбежно, однозначно ведёт режим к идеализации православного догматизма, отбрасывает Россию до уровня страны со слаборазвитым феодальным общественным сознанием государствообразующего этноса, сравнимым лишь с тем, каким оно предстаёт сейчас в традиционных исламских странах, - общественного сознания абсолютно чуждого промыш­ленному производству вообще, но в особенности производству современному, высокотехнологическому. В настоящих условиях, когда основная часть русских оторвалась от традиций деревенской жизни и крестьянского хозяйствования, урбанизи­ровалось, это ведёт к распаду всякого общественного сознания и превращению индивидуального сознания городской молодёжи в сознание паразитарное. Только слепец не убеждается в этом по тенденциям устойчивой деградации социальных и производительных ценностей бытия страны, заменой их ценностями исключительно потребительскими, разбойными, хищно асоциальными, то есть хуже, чем варварскими.

3.

Лишь одна единственная политическая сила способна называть вещи своими именами и бросить вызов этому страшному, почти средневековому варварству правящего класса России. И эта сила есть революционный русский национализм. Вырвать страну из трясины экономического и социального распада может только прорыв в современную цивилизованность, и такой прорыв не может быть эволюционным. Он для России возможен, но только через революционные изменения в хозяйственных отношениях, в социальных отношениях, в политических отношениях; только посредством революционного прорыва этих отношений в принципиально новое состояние, соответствующее требованиям высокотехнологичного постиндустриального промышленного производства, каким оно будет в ХХI веке.