Победить Викторию
Шрифт:
Вечером посмотрела его фотки. Да, так и есть. Под два метра здоровый лось и, похоже, вот-вот в маразм впадет. По крайней мере, рубашку постоянно забывает застегнуть. Так, ничего особенного. Просто безмозглый качок.
А через несколько дней случайно столкнулась с ним на выходе из универа. Толкнул меня и даже не заметил. На улице тепло, но народу мало – середина дня, многие уже разошлись, к тому же конец сессии. Только одна компания и тусовалась. Да еще несколько первокурсников в сквере перед универом.
– Санек! Иди сюда! – зовет кто-то, затем
Скамейка свободная, можно отдохнуть и спокойно музыку послушать. Сажусь и закрываю глаза. То, что Морозов так близко, совершенно не смущает. Наверняка он даже не знает, кто я. И это неплохо.
Я не сразу тогда поняла, что случилось, просто кто-то начал кричать. Так громко, что я услышала, несмотря на наушники. Кричала эта самая Галя. Вторая девчонка лежала на асфальте. Похоже, ей плохо стало. Парни засуетились. Один в универ побежал, другой стал звонить, наверное, скорую вызывать. А сынок банкира над девушкой склонился. Я не знала, нужна ли моя помощь и что вообще происходит, но ноги сами встали и пошли к Морозову.
Он крепко держал девушку за руки. Она дергалась и, кажется, совсем не контролировала себя. Я читала про эпилепсию, но припадок видела впервые. Почему-то ни секунды не сомневалась, что это он.
– Ей надо челюсти разжать! – крикнул парень, который звонил кому-то по телефону.
Все происходило так стремительно, что я едва успевала осознавать события. Просто стояла невдалеке, будто ожидая, что меня позовут и скажут что-то сделать. Я только потом поняла, что просто в ступоре каком-то находилась все это время.
– Не надо, – сказал Морозов, платком вытер с губ девушки выступившую слюну.. Сейчас он не выглядел бессмысленным качком. Кажется, он единственный знал, что нужно делать и как. А еще был спокоен. Не безразличен, а именно спокоен. Наверное, неплохо оказаться с ним рядом в случае опасности. То есть хорошо, что он здесь. Потому что больше желающих помочь не видно. Я, как и еще несколько человек, просто стоим с открытыми ртами, и все.
Припадок закончился так же быстро, как и начался. Подбежали какие-то люди, закрыли девушку от меня и других таких же ротозеев. Через пару минут подъехала скорая.
– О, нет! Я не переношу больницы! Жутко боюсь их! – Слышу сквозь обрывки других разговоров голос Гали.
– Санек, да обошлось все. К ней сейчас в больницу родаки приедут. – А это уже мужской голос.
Что они там решают? Кто с этой девушкой поедет в скорой?
Вроде и правда все обошлось, вон ее в машину уже отвели. Но я все равно не ухожу, мне почему-то хочется услышать Морозова. А он что скажет?
– Я дождусь ее родителей. Все. Поехал.
Он прошел мимо меня, снова не заметив. Сосредоточенный, серьезный и… В общем, так пустоголовые папины сынки не выглядят.
В сквере перед универом почти никого не осталось.
Тогда я подумала, что ошиблась. И Морозов нормальный парень. Стыдно стало за свою предубежденность. Да, он мне понравился! Моя очень большая ошибка! И я за нее поплатилась.
– Де-е-евушка, ау-у! Вы платить будете? – Бойкий голос продавщицы заставляет вернуться в настоящее и вспомнить, что я не около универа стою и на дворе отнюдь не июнь.
– Да, конечно. Пожалуйста.
Отдаю деньги и медленно выхожу из магазина. По дороге еще раз рассматриваю содержимое пакетов. Нормально, еды хватит. На сегодня и на утро точно. А там папа сам решит, что нужно покупать.
Папа… Ему я этого не расскажу. Ведь он спрашивал, как мы познакомились. А это уже другая история…
– Ого! Ну ты и накупила! Не надо было столько брать. Или ты голодная? Вика?
– Я вообще не хочу есть, пап. Это тебе все.
Сажусь на табуретку и смотрю, как папа молча и очень быстро разбирает пакеты, мгновенно сориентировавшись на незнакомой кухне. Сразу вспомнился вчерашний вечер с Русланом. У них правда есть схожие черты.
– Ты не рассказала, как вы с Морозовым познакомились, – папа напоминает о своем вопросе, но я больше не растеряюсь. Я готова.
– Он позвонил мне в начале семестра, в сентябре. Представился, попросил о встрече, – спокойным тоном начинаю рассказывать папе эту историю. – Сказал, дело есть.
– Дело?
– Я сама удивилась. Пап, давай помогу.
– Не надо. Рассказывай.
– Мы встретились. Он… вел себя как нормальный. Сказал, что давно хотел познакомиться, но не знал, как подойти.
– А потом узнал и подошел? – В папиных словах зазвучала неприкрытая ирония. И я понимаю: Морозов ему не понравился.
– Сказал, что помочь захотел, да и повод представился. Нам тогда задали написать реферат по социологии повседневности. Провести исследование. До конца сентября надо сдать. Я не знаю, как он пронюхал об этом, хотя это и не секрет никакой. Рассказал, что на следующий день будет большое закрытое мероприятие с участием бизнесменов и их детей. И я смогу прийти туда, понаблюдать за ними, а потом написать работу. Никаких других студентов туда не пустят. Так что реферат у меня будет уникальным.
– Он был так убедителен? Вик, ты же во всем всегда подвох ищешь? – Папа удивленно поглядывает на меня, не забывая нарезать ветчину. – Или ты просто хотела ему поверить?
Иногда этот самый тихий и безобидный человек из всех, кого я знаю, может быть безжалостным.
– Он… не показался мне тогда таким уж… Да, я ему поверила! И я растерялась, папа! Он мне сунул в руки красивое приглашение, сказал, что его там, скорее всего, не будет. И что я ему ничем не обязана.
– А на самом деле?