Победитель должен умереть
Шрифт:
– Нам сюда.
Толкнули дверь. Зашли.
Навстречу встал человек в несвежем серовато-белом халате. В руке он держал бутерброд, который откусывал и жевал.
– Вы к кому?
– К вам. Нам нужно увидеть одного… человека. Мы договаривались.
– Какого именно? Их тут много.
– Который после взрыва.
– А… Этот… Ну, тогда идите за мной.
Повернулся, пошел. В соседнее помещение. Мимо стола, на котором лежал труп, разрезанный и распахнутый от горла до паха. Как вывернутый плащ. Внутри тела белели фрагменты ребер и ещё какие-то
– Сюда.
Свернули в соседнее помещение. Санитар перебрал какие-то бирки, сверился, вытянул из стены металлический пенал. Как ящик из стола.
Дохнуло холодом. В пенале находился труп, прикрытый простыней.
– Будете смотреть?
– Будем!
Санитар потянул простынку, не переставая жевать бутерброд.
– Ну, смотрите, коли надо…
А смотреть-то было почти не на что. На полке лежал не человек – что-то чёрное, обуглившееся, бесформенное, как сгоревшее в костре полено. Конечно, были руки, ноги, голова, но не было лица, волос. Опознать труп было невозможно.
– Можно перевернуть?
Санитар хмыкнул. Закусил бутерброд, ухватился руками за труп, крутнул его, переворачивая, как бревно.
– Так?
– Да, спасибо.
Санитар снова взялся за бутерброд. Той самой рукой… Стал доедать.
Снизу труп имел такой же вид, как и сверху. Один из посетителей вытащил из кармана бумажный пакет. Второй согласно кивнул.
– Нам нужно взять ткани на анализ.
Санитар с сомнением глянул на труп.
– Вам для опознания?
– Да.
Санитар покачал головой.
– Он сгорел сильно. Если только изнутри. Или из кости брать. Но это сложно.
– Мы будем вам благодарны.
– Да?.. Ладно, попробую.
Санитар взялся за голову покойника, ткнул пальцами в чёрный провал дыры, которая была ртом, с усилием раздвинул, растащил в стороны ткань. Что-то хрустнуло. Он заглянул внутрь, сунул в дыру длинный пинцет. Погрузил глубоко, в самую глотку, воткнул, сжал, дёрнул, что-то такое вытащил.
– Куда?
– Вот сюда, в пакет.
Опустил пинцет в пакет. Разжал.
– Спасибо.
Один из посетителей достал деньги. Гонорар санитару. Но случилась незадача – купюры выскользнули из рук и веером рассыпались по полу. Он быстро наклонился за ними, но столкнулся лоб в лоб с присевшим санитаром. Оба чуть не упали. В общем, получилась какая-то клоунская реприза, где все разом наклонялись, сталкивались, ударялись, извинялись.
А где пакет с образцами ткани? Вот он, в руке.
– Дайте мне пакет, – попросил второй посетитель.
– Может, потом?
– Нет, теперь.
– Пожалуйста.
Но посетитель получил другой пакет. С другими образцами. Тщательно подготовленными, подсушенными и слегка обожжёнными. С такими образцами, которые должны быть.
– Вы удовлетворены? Вы всё видели сами.
– Да, спасибо.
Вот теперь можно было уезжать, точнее улетать. Совсем. Теперь гарантии были стопроцентными.
Он наблюдал объект, он видел, как его убили, видел его в морге и взял образцы его тканей, чтобы провести сравнительную генетическую экспертизу, которая всё подтвердит. Подтвердит, что человек, сгоревший во время покушения, и тот, который приходил на приём к Первому и «обронил» несколько волосков со своей шевелюры – одно и то же лицо.
А мало будет, можно «слить» копии полицейских протоколов, где будут подшиты материалы с отпечатками пальцев, снятых с уцелевших ручек входной двери, с внутренней стороны крышки унитаза, со смесителя душевой кабины… Пальчики покойника.
Так что теперь всё сходится.
Без вариантов!..
Сообщение было трагическим, но радостным.
– Он умер!
– Ты уверен?
– Совершенно! Мой человек узнал его. Кроме того, была проведена экспертиза его разных фотографий, сделанных ранее и уже здесь. Эксперты подтвердили, что это один и тот же человек.
– Ошибка возможна?
– Ошибка исключена. Сама акция проходила при непосредственном участии Контролёра. От начала до конца. Он с объекта глаз не спускал. Даже в туалет не ходил. Есть подтверждающие фото и видео-отчёт. Для полной гарантии был произведён забор тканей у трупа, с зубной щётки и обрывков туалетной бумаги и проведён сравнительный генетический анализ, который показал…
– Не надо подробностей, – поморщился Первый. – Это он?
– Он!
Хозяин улыбнулся. Всё удачно развязалось. Был человек – были проблемы. А теперь…
Проблемы остались, но другие.
Резидент умер. Руки были развязаны. Путь к Галибу – расчищен…
– Кажется, ты был прав.
– Они?
– Они самые. Мы прошли по следу Контролёра – наш он. В доску. В гробовую… Свои тебя убили, не чужие.
Значит, свои. Значит, чем-то он им помешал. Может, тем, что поезд с моста свалился, может, несговорчивостью свой, может, ещё чем… Или просто рожей не приглянулся.
В тайных канцеляриях с людишками не возятся – выговоры им не выносят, на собраниях не прорабатывают, на поруки не берут и даже не увольняют. Просто убирают – с глаз долой, из сердца вон. Был человек и исчез куда-то. С концами… Сколько таких бедолаг под гранитными плитами, в лесопосадках или в трясинах болот покоится?.. Кто подсчитать сможет?.. Кто подсчитает, тот сам под безвестный камень ляжет.
Такие правила игры, не прописанные в Конституциях, Уголовных и Гражданских кодексах. Нет их и в служебных инструкциях. И приказов таких нет, не сыскать в архивах, потому что никто такой приказ подписывать не станет. Но есть устные распоряжения от своих – своим. Мол, мешает нам один человечек, вредит сильно, а уцепить его нет никакой возможности. Вот если бы он скоропостижно, или по неосторожности, или просто без вести… Только я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.
И со своими так же, которые провинились или в отставку вышли, которые знают много чего нехорошего и сболтнуть могут. Сболтнут, а журналисты да оппозиция ухватятся и мотать начнут.