Победитель всегда прав
Шрифт:
Небо над городом постепенно приобретало красноватый оттенок. Солнце садилось за лес, за кольцевую дорогу.
– Как это? – переспросила Вероника.
– Вы все три станете на край стены, возьметесь за руки и сделаете вид, что собираетесь прыгнуть вниз.
– Нас же голыми с улицы увидят! – в ужасе сказала Алиса.
– Никто вас не увидит, посмотри! – режиссер схватил девочку за руку и подвел к невысокому парапету, огораживающему плоскую крышу.
По улице проносились машины, пешеходы шли не поднимая
– Кто тебя, дура, оттуда рассматривать станет? Вы появитесь на десять секунд, и этого будет достаточно. Девочки переглянулись.
– Мне страшно, – сказала Маша, – я высоты боюсь, – она держалась двумя руками за парапет и боялась подойти к нему вплотную.
– Вы вниз не смотрите, а смотрите на солнце.
– Не знаю, получится ли, – засомневалась Вероника.
– Если вы отказываетесь работать, то и деньги сегодня не получите. Не получите их никогда.
– Нам посоветоваться надо, – школьницы отошли в сторону и зашептались.
– Я не буду, – твердила Алиса.
– И я не хочу.
– А деньги получить хотите? – напомнила Вероника.
– Все равно страшно.
– Закроем глаза и постоим десять секунд. Главное – держаться за руки, – сказала Вероника, – тогда не так страшно, если одна пошатнется, другие ее удержат.
– Лады, – наконец сказала Алиса, и девочки ударили по рукам.
– Ну что? – встретил их улыбкой Сагалович.
– Мы согласны, готовы. Но только один дубль.
Сагалович собственноручно подсаживал каждую из школьниц, их тела тряслись от страха. Девочки готовы были расплакаться, но все же исполняли то, что от них требовалось.
Роман в душе ликовал: «Такие лица! Если Паша упустит, его убить будет мало!»
Девочки стояли на узком парапете. Вниз уходила отвесная стена восемнадцатиэтажного дома, их тела золотило заходящее солнце. Им казалось, что в этот момент весь мир смотрит на них. Паша снимал. Они вцепились друг в дружку, боясь, что сейчас налетит ветер и сдует их с крыши.
– А теперь медленно приседаем, словно вы собрались прыгать, – шептал Роман Сагалович замогильным голосом. Он сам был заворожен этой сценой.
Девочки медленно присели. Паша крикнул:
– Готово!
Тут же Сагалович с Кармановым сняли трясущихся от страха школьниц с парапета. Девочки и сами не верили, что были способны двадцать секунд стоять на парапете над пропастью.
– Ну вот, а вы боялись, – ласково произносил Сагалович. – Все теперь хорошо, съемки окончены. Фильм получился, мойтесь.
Мыться пришлось, поливая себя из больших пластиковых бутылок минералкой, успевшей согреться за день.
Наконец Алиса, Маша и Вероника обсохли на ветру. Оделись. Сагалович терпеливо ожидал их, сидя на коврике рядом со сценаристом. Девочки боялись заводить разговор о деньгах.
– Ну что ж, вы сегодня честно поработали, – Роман полез в карман, вытащил портмоне. Делал это он медленно, подчеркивая важность момента. – За сегодняшний день каждая из вас заработала по пятьдесят долларов, – произнес он и подумал: боже, за какие копейки они работают!
– Спасибо, – произнесла Вероника, принимая пятидесятку и тут же заворачивая ее в фольгу от шоколадки.
– Спасибо, – поблагодарили режиссера Алиса и Маша.
Деньги девочки прятали старательно, на самое дно джинсовых карманов.
– Все, – улыбнулся им режиссер, – можете быть свободны. Всем спасибо.
– Вы нам обещали… – промямлила Вероника.
– Что? – насторожился Сагалович, боясь, что разговор зайдет о деньгах, а он, как человек слабохарактерный, не выдержит и заплатит еще по пятьдесят.
– Вы обещали перед самыми съемками, что фильм, который вы сделаете, будет продаваться только на Западе, что в России его никто не увидит.
– Да, обещал.
– Проследите, – вполне серьезно попросила Алиса, – чтобы так оно и было, – здесь нас узнать могут. Роман засмеялся:
– Это я вам обещаю.
– Еще съемки будут? – спросила Маша.
– Тебе понравилось? – с трудом выдавил из себя Сагалович.
– Нет, деньги нужны.
– Честно скажу, девочки, не знаю. Если вы мне понадобитесь, я вас найду, ваши телефончики у меня есть.
– Может, вы нам свой дадите? – робко попросила Вероника.
– Нет, нельзя, – обрезал ее Сагалович. – И помните, никому не рассказывать о том, что мы делали, потому как меня в тюрьму посадят, а вас в колонию отправят для малолеток. А там придется делать то же самое, только уже без денег.
– Ясно, – вздохнула Вероника.
– Сами домой доберетесь или подвезти?
– Нет, нас подвозить не надо. Еще родители увидят, спрашивать начнут, с кем это мы в машине катаемся.
– Да, понимаю, вам репутацию портить нельзя. Вам еще жить, учиться, замуж выходить, детей рожать. Школьницы сдержанно захихикали:
– Мы же не взаправду все делали, мы актрисы.
– Конечно, – тут же согласился Сагалович, – вы актрисы, вы роли играли. Это искусство. Секс за деньги – это совсем другое дело, это проституция. А тут искусство.
«Какую чушь я несу, – думал он, – себя убеждаю, что занимаюсь искусством, несовершеннолетних девочек втянул в съемки порнофильма… Но жить-то как-то надо. Кино – единственная моя профессия, и, если есть спрос на порнографию, его кто-то должен удовлетворять. Пусть лучше порнофильм будет сделан руками мастера, чем недоучки, пришедшего из подворотни.»
– Все, расстаемся. Вы идите, мы попозже. Когда девочки ушли, сценарист и режиссер криво улыбнулись.
– Мерзко все это, – сказал Иван.