Побег из ада
Шрифт:
Салихов посмотрел на меня подозрительно.
— У тебя сейчас какая-то необычная манера говорить, — наконец сказал он. — Не столько слова, сколько сама интонация. Так говорят военные специалисты.
Действительно, в данный момент я сильно выбилась из старательно создаваемого мной образа секретарши. Пусть несколько нетипичной, но все же вполне заурядной.
Он снова покосился на меня, и я почувствовала, как все его смутное недоверие, все старые подозрения вспыхнули с новой силой.
И в этот момент вертолеты пошли на крутой спуск. Вероятно,
Как муравьев около муравейника.
А ведь нельзя сказать, что все ваххабиты свято чтут Коран. Тем более что среди них полно представителей иных религиозных конфессий.
Точнее, национальностей. Потому что говорить о принадлежности этих людей к той или иной религии неуместно. Кощунственно.
Вертолеты скользнули к земле и, пролетев над крышами небольших одноэтажных домиков, зашли на посадку. Толчок, резкий рывок вперед — и все. Посадка, хоть и не очень мягкая и приятная.
Мы в сердце мятежной страны — в лагере одного из самых влиятельных полевых командиров Руслана Базаева.
— Чито с этымы дэлат? — рявкнул совсем рядом сочный голос с сильным кавказским акцентом. В то же мгновение меня подтолкнули прикладом автомата, направляя к выходу из вертолета.
Из второго вертолета, размалеванного белыми полосами и оттого похожего на зебру, выводили заложников. Они ступали по неглубокому снегу так, как идут по болоту или по минному полю — осторожно, тщательно выбирая, куда поставить ступню, высоко поднимая ноги. Заложники были сильно перепуганы: вероятно, и в страшном сне им не могло присниться, что они окажутся в этом земном аду.
Вероятно, именно о них, заложниках, спрашивал высокий здоровенный чеченец с окладистой бородой и цветной повязкой на голове. Если бы не камуфляжная форма, он сильно смахивал бы на пирата семнадцатого века.
— Пока отведи их в блиндаж и накорми, — приказал ему Шкапенко. — Где Руслан?
— Он у сэбя, — ответил чеченец. — Ждет тэбя с харощимы вестямы.
— Ну что ж, можно сказать, что я его ожидания оправдал. Все здесь.
— И Шумылын?
— Да.
…Какой еще Шумилин? Уж не тот ли ученый, который, по словам Грома, получил то самое бактериологическое или вирусное оружие избирательного действия?
Он здесь?!
— Идем, — сказал Салихову и мне Шкапенко, делая знак Улугбеку и одному из чеченцев: дескать, сопровождайте меня и заложников. — Базаев вас ждет.
Резиденция одного из наиболее видных чеченских террористов находилась в довольно приличном по сельским меркам двухэтажном строении.
Вероятно, раньше тут была школа или больница, но с переходом на военное положение надобность в учении отпала, а что касается больниц, то теперь в Ичкерии жили (и умирали) по принципу: «Тяжело в мучении, легко в гробу».
Боевиков здесь было не так много, как около мечети, но все-таки человек двадцать до зубов вооруженных бородачей располагались близ входа. Один возился с установкой «Град», другой копался в невесть как попавшем в эти горы бронетранспортере, третий на истоптанном множеством ног сером снегу смазывал новенький миномет. Прочие активно занимались ничегонеделанием.
Будни «героев».
На нас с Салиховым посмотрели откровенно агрессивно, и в гортанном наречии несколько раз проскользнула сочная русская брань.
(Я всегда отмечала, что на Кавказе предпочитают ругаться исключительно по-русски. Да что Кавказ! Когда я однажды была в Милане — еще в пору своей работы во внешней разведке, — я постоянно слышала, что темпераментные итальянские подростки бодро сыплют чистопородной русской матерщиной, перемежая ее итальянской «порка мадонна».)
Первое, кого я увидела в просторной комнате, заваленной стальными контейнерами и деревянными ящиками с оружием и боеприпасами, была молоденькая девушка лет семнадцати, с развитой не по годам фигурой и жгучими черными глазами. Этакая современная Бэла.
На Бэле было коротенькое платье, под платьем — джинсы. А в руке девушка держала полуразобранный автомат, который она чистила с большим знанием дела.
Вот тебе и нормы шариата, вот тебе и восточная женщина!
…Хозяин сидел за простым деревянным столом и обедал. Его лицо, хорошо известное едва ли не половине земного шара — все-таки один из самых опасных террористов мира, находящийся в розыске Интерпола! — выглядело молодым и свежим. Длинная черная борода была аккуратно подстрижена, а гладко выбритый череп блестел, как отполированный.
Услышав шаги, он поднял голову и еле заметно улыбнулся.
— А, Алеша? Проходи, дорогой, присаживайся. А эти люди с тобой — именно те, кого ты обещал? — сказал он на превосходном русском языке. Абсолютно без акцента.
В России не все русские говорят так хорошо.
Хотя порой проскальзывали кавказские нотки: можно было предположить, что акцент появлялся тогда, когда человек с черной бородой начинал говорить эмоционально.
— Вы и есть Ринат Салихов? — спросил Базаев. — Я много слышал о вас, но лично видеть не приходилось. Хотя были все возможности.
— О вас я могу сказать то же самое, — угрюмо ответил Салихов. — Слышал еще больше, чем вы обо мне, но до личного знакомства не доходило.
— Очень жаль, что все так произошло, но нам нужна ваша помощь. И ваша, Юлия Сергеевна, — повернулся ко мне Руслан Базаев.
— Юлия Сергеевна?
— А что? — Чеченец посмотрел на оторопевшего Рината Ильдаровича, а потом перевел взгляд на меня и весело рассмеялся: — А вы как представились ему, госпожа Максимова?
Вот это провал чистой воды. Хотя провал следовало признать состоявшимся уже тогда, когда меня и Салихова отделили от группы прочих заложников.