Побег из Амстердама

Норт Саския

И тут я разозлилась. Так разозлилась, что все мои мышцы сжались что есть силы как раз в тот момент, когда она отвлеклась, пытаясь снова связать мне руки. Я дернулась назад, высвободила правую руку и ударила Анс по руке, сжимавшей пистолет у моего виска. Потом повернулась и с жутким криком отпихнула ее от себя. Ее ногти впивались мне в кожу, она била меня коленом в живот, но я была сильнее. Я поднялась на ноги и толкнула ее, она ударилась затылком о замерзший песок, пистолет выпал из рук.

Мы

обе затихли на песке, оглушенные грохотом выстрела. Я первой попыталась подняться и посмотреть, не ранила ли она себя. Прошептала ее имя, но она не пошевелилась. Ветер и море бушевали, заглушая друг друга, луна скрылась за тучами. Стал накрапывать дождь, Анс, видимо, почувствовала ледяные капли и стала приходить в себя, но она уже опоздала — я крепко сжимала пистолет в руках. Маленький, черный, он оказался гораздо легче, чем я думала. Я никогда раньше не видела оружия, не говоря уже о том, чтобы держать его в руках, и, конечно, не представляла, что с ним делать, но направила дуло на сестру, которая смотрела на меня, сжав дрожащие синие губы.

— Ты сильно пожалеешь, если меня убьешь, — сказала она.

— Если надо будет, я это сделаю. И уж точно не дам тебе застрелить меня.

— Мария, ты сама загнала себя в угол. Тебе же никто не верит. И что люди подумают, если ты в меня выстрелишь? Тебя отправят за решетку, а Вольф и Мейрел останутся сиротами!

— Я не буду в тебя стрелять, я заставлю тебя вернуться домой и рассказать всю правду.

— Они все знают, что ты чокнутая. Виктор уже рассказал все полицейским. Что ты всегда была со сдвигом и совсем свихнулась после аборта. А теперь думаешь, что все против тебя, не можешь отличить правду от своих фантазий и придумала себе маньяка. Ты невменяемая!

Она поднялась на ноги и стала надвигаться на меня:

— Отдай мне его, Мария, пожалуйста. Или выбрось, далеко-далеко, брось в море. Ты ведь не хочешь меня убивать. Ну, милая, иди ко мне.

Я почувствовала сигарный запах. Он приблизился откуда-то сзади, кто-то схватил меня за руку и крепко обнял за талию. Анс вдруг заплакала и упала на колени.

— Все в порядке, дорогая, отдай пистолет. Давай же, хватит неприятностей.

Это был Виктор.

Глава 43

Виктор был не один. Неподалеку на дюне стоял Ван Дейк, а с ним еще четверо полицейских. По траве мелькали страшные тени мигалок двух полицейских машин и «скорой помощи».

Я не собиралась сопротивляться и сразу отдала ему пистолет, поняв, что все закончилось. С одной стороны, мне стало легче, что кто-то положил конец нашей затянувшейся схватке. Я никогда не смогла бы выстрелить в свою сестру, а она ни за что бы не сдалась.

Закутанная в колючее, пахнущее пылью одеяло, сжимая в одной ободранной руке стаканчик с обжигающим кофе, а в другой — крепчайшую сигарету «Кабальеро», я могла только плакать. Слезы согревали мои замерзшие щеки и падали на

сигарету. И это была я. Обритая наголо, трясущаяся, всхлипывающая сумасшедшая с окровавленными руками. Лучше не придумаешь.

На меня с состраданием поглядывал медбрат, марокканский парень с покрытым оспинами лицом, и теплыми карими глазами с неестественно длинными густыми ресницами:

— Мефрау? Вы не могли бы пройти к «скорой помощи»? Мы хотим осмотреть ваши раны.

Он помог мне подняться, и мы поковыляли к желтой машине, медленно переставляя ноги. Я казалась себе восьмидесятилетней старухой.

— Дать вам обезболивающее?

Он посветил мне в глаза фонариком, проверил зрачки. Я покачала головой.

— Может, чего-нибудь успокаивающего?

— Нет. Я больше не хочу никаких таблеток.

— Это необязательно, я просто думаю, что вам сейчас ужасно больно…

— Я не буду ничего пить! И я не сумасшедшая. Я не буду сопротивляться, не переживайте, но глотать я ничего не стану.

— Хорошо, хорошо…

Он тихонько постукивал мне по лицу, проверяя, где больно. Как только он дотронулся до носа, я вся сжалась.

— Ох… Этого я и боялся. Нос скорей всего сломан. Вам нужно будет сейчас проехать в больницу. Но сначала я промою и перевяжу вам руки.

Он осторожно взял меня за руки, повернул их, осматривая и отряхивая песок.

— Только порезы. Ничего страшного, зашивать не придется.

Его вежливость меня удивила. Может, он жутко меня боялся или был специально обучен обращаться с психами.

В машину забралась женщина-полицейский, а за ней Виктор, который сам выглядел так, будто только что спасся от смерти. Растрепанные ветром волосы торчали во все стороны, из-за чего он сильно напоминал профессора из фильма «Назад в будущее». Женщина наклонилась ко мне и положила мне на плечо руку.

— Госпожа Фос, вы в состоянии сделать заявление?

Медбрат тут же возмутился:

— Я не думаю. У нее сломан нос, организм обезвожен и истощен. Будет лучше, если вы снимете все показания завтра в больнице…

— Хорошо. — Она снова выпрямилась, сложив руки на поясе. Я смотрела на ее ремень, на котором висели наручники и рация, откуда раздавались голоса и треск.

— Госпожа Фос, я навещу вас завтра, возможно, с моим коллегой Ван Дейком, с которым вы уже знакомы. Вашу сестру мы увозим. Вам не надо больше ее бояться.

Я подняла глаза на Виктора, потом снова перевела взгляд на нее. Я ничего не понимала. Это была очередная хитрость? Мое сердце колотилось так, будто в груди несся трамвай.

— А кто же с детьми? Они же не могут быть одни дома? Виктор? Ты же был с ними?

Он вдруг опустился возле меня на колени.

— Мария, с Мейрел и Вольфом сейчас их отец. Они в безопасности, в отеле в Бергене, они спят, с ними все хорошо. А я так виноват перед тобой. Мне ужасно жаль. Мне так жаль. Я совершил ужасную, чудовищную ошибку…