Побег из Рая
Шрифт:
Я сел от греха подальше и начал наблюдать. Из-за своего маленького роста Стас сейчас походил на шустрого таракана и, озираясь по сторонам, на полную размашку ударил скамейкой Глашкину лысину.
— Улима! Это ты там вытворяешь? — снова вышла на шум медсестра, обращаясь к Стасу.
— Что вы! Я ужинаю. Чуть что — Улима, — смеялся Стас, размахивая в недоумении руками.
Врачи испытали на Сашке-говноеде, Глашке и ещё нескольких подобных больных все средства карающей медицины, имевшиеся в их арсенале, и вынуждены были отступить и терпеть все выходки дураков. «Нет, для них ещё лекарств не изобрели!» — часто говорили они, делая обход и выслушивая жалобы на этих больных.
Находился в надзорной палате
Однажды санитару, сидевшему в дверях надзорной палаты, понадобилось отлучиться по нужде. Он накинул свою белую куртку и колпак на Колю и приказал ему сидеть в дверях на тубаретке. В это время прибыла очень важная комиссия, и Каткова, показывая всю больницу, привела высокопоставленных гостей к надзорной палате нашего отделения. Возмущенная, что санитар не встал перед начальством, она закричала:
— Санитар! Я приказываю вам встать!
Испуганный Коля вскочил и сделал свою стойку в лучшем её виде. Реакция комиссии была вполне понятной, только не знаю, в какой стойке потом стоял санитар перед Катковой.
В этой же палате лежал старичок, бывший журналист, обладавший прекрасным чувством юмора. В городе, где он жил и работал, у него возник конфликт с городским прокурором, и он решил досадить ему, заказав гроб с доставкой на дом, предварительно оплатив все услуги. Прокурор был на работе, а его жена не успела прийти в себя, как гроб стоял уже в квартире, а гробовщиков и след простыл. Вот за эту шутку сидел журналист уже третий год. Недавно его вызывали на очередную комиссию, где его врач решала с профессором Шестаковым вопрос о его выписке. Профессора, совсем дряхлого старика, врачи обычно под руки заводили в кабинет, садили на стул и ставили перед ним стакан сладкого чая, заранее зная с какой жадностью и неохотой он выписывал больных.
— За что сидишь? А, за убийство! Ну жди… как покойник оживёт, так и выпишу, — обычно со старческой ухмылкой отвечал он.
— Мы хотели бы вас просить, — начала завотделения, обращаясь к профессору, — он, всё-таки журналист, с высшим образованием, как и вы, мы ходотайствуем о его выписке.
— Ну, хорошо. Подавайте его сюда, — согласился профессор.
В кабинет ввели журналиста, но вместо обычного «Здравствуйте!» к всеобщему изумлению и стыду врачей, он произнёс:
— Здравствуй, старый педераст!
Журналиста выписали в срочном порядке, правда, из общей палаты в… надзорную. Ему пришлось бы долго ещё «лечиться» здесь, если бы не умер старый профессор. На первой же комиссии, которую теперь возглавляла профессор Блохина его выписали.
67
ЧЕРЕЗ ПОЛЬШУ В КАТМАНДУ
Двадцатилетний парень Толик Яворский работал со мной на стройке и слыл большим сачком. Родом он был из Казахстана, города Джамбула. Подростком он несколько раз пытался перейти границу, но его ловили и отправляли в детский приёмник. Он был очень интересным собеседником и убеждённым хиппи, мечтавшим добраться до столицы Непала Катманду, куда съезжались со всего мира «дети цветов». Правда, Толик отрицательно относился к употреблению наркотиков, и неизвестно как бы его приняли там хиппи.
Его маршрут в Катманду проходил через Польшу, Чехословакию, Венгрию и уже из Югославии — в свободный мир — Италию и оттуда — в Катманду.
В 1973 без особых проблем добрался он до Братиславы, там было рукой подать до Вены, но граница оказалась очень хорошо охраняемой и пришлось ему переходить границу с Венгрией. В Венгрии пограничники его задержали при попытке перебраться в Югославию.
— Зачем в соцстрану бежишь? Вот в США бежать надо, — шутили венгры и отправили «дитя цветов» через Чехословакию в Польшу.
Толик хорошо знал польский язык и два месяца в тюрьме морочил польским властям голову, убеждая их что он поляк, пока те установили, что он — гражданин самой «свободной» страны в мире — СССР, и выдали его. Получив по решению суда 18 месяцев тюрьмы, он попал под условно-досрочное освобождение «на химию». Этапом его доставили в Каменецк-Подольск, где выдали авансом пятнадцать рублей и направили работать на цементный завод вместе с освободившимися пьянствующими зэками.
— Мне нечего было делать с этой компанией, и работа на заводе недостойна настоящего хиппи, — рассказывал Толик. — Снежные вершины Непала ждали меня. Решил повторить весь маршрут сначала. На попутных машинах, ночуя в стогах сена, прячась от полиции, перейдя две границы я кое-как добрался до Братиславы. Вена была совсем рядом, — вспоминал Толик, — и я решил, что буду переходить границу здесь. Убьют, так убьют.
Перейти границу ему не удалось.
— Ты знаешь, меня побили, правда не сильно, чешские пограничники и знаешь за что? Я назвал Чехословакию шестнадцатой Советской Республикой.
В чехословацкой, а за тем и в польской тюрьме он прикинулся глухонемым, что позволило ему затянуть возвращение в СССР на несколько месяцев. Потом он оказался во Львовской тюрьме на Украине, где кагэбисты возили его несколько раз на опознание места перехода границы. «Дитя цветов» долго водил их за нос, не желая показывать им свою лазейку, тогда кагэбисты отправили его в спецбольницу, дав ему время хорошо подумать до суда.
— Придется показать, — сказал мне Толик, — иначе, признают сумасшедшим и надолго снова сюда. Подошедший к нам Иван Бога сказал, что в его отделение привезли переходчика из Афганистана.
— Что ты ещё о нем знаешь?
— Больше ничего. Завтра у нас баня, вот и поговоришь с ним.
На другой день девятое отделение вышло в баню. Иван Бога указал на парня с таджикской внешностью. Не теряя драгоценных минут, я подошёл и познакомился с Володей Колюжным, симпатичным и приветливым парнем. Он в Донецке с двумя товарищами на протяжении нескольких лет готовился к переходу границы, изучая язык фарси, обычаи и традиции таджиков, где они должны были переходить границу в Афганистан, а потом в Америку через Пакистан. Друзья даже приготовили таджикские национальные костюмы, в которые облачились, приехав в Таджикистан в 1975 году. До границы в районе реки Верхний Пяндж они добрались благополучно.
У самой границы случилось то, чего никто не мог предвидеть. У Володи разболелся зуб да так сильно, что он решил вернуться и найти ближайшую больницу. Друзья пообещали ждать. Через двое суток Володя вернулся, но друзей на месте не было. На границе и в ближайших аулах в эти дни было всё спокойно, значит, они перешли границу, решил Володя, когда сам оказался в Афганистане. Вместо денег у него были хорошие часы и золотые кольца, ими он расплачивался с водителями машин, добираясь до Кабула. В Кабуле он долго ходил по улицам города, разыскивая посольство какой-нибудь западной страны. К великому его несчастью, он нашел солидную вывеску, но неправильно перевёл её и вошёл в здание, где было что-то вроде Министерства внутренних дел Афганистана, где его сразу арестовали. Афганистан, как и Финляндия имел договор с Советским Союзом о выдаче переходчиков границы. Восемь дней он провёл в кабульской тюрьме, откуда его вернули в СССР. После этой встречи я не видел Володю несколько недель. Ему не повезло, он попал в одно из самых плохих отделений больницы в 9-е, прямо в лапы Бочковской.