Побег Крамера

Алехин Леонид

– Напротив, подтверждаются мои гипотезы о независимости «эффекта Перье» от таких факторов– я опять перестаю его понимать, ловя на слух только словечко «подопытный». – Более того, даже не имея возможность провести полноценное тестирование, я утверждаю

– Профессор, – между прочим интересуюсь я. – А, что там предположила группа Вильсона?

Перье смотрит на меня помутневшим взглядом.

– Они утверждали, что эффект препарата «А» обратим. Назывался срок порядка девяти недель, – лягушатник осекается, и его несуществующие брови ползут наверх. – Тыты,

чтопонял все, что я сейчас говорил?!

– Более или менее, – скромно говорю я. – Слишком много там было всяких заковыристых словечек, знаете ли. Но общий смысл я уловил. Так, они имели в виду, что через девять недель после окончания опытов я опять превращусь в обычного

– Но ведь француский не входил в твою учебную программу! – восклицает Перье. – Каким же образом!?

– Терпение и прилежание, Франсуа, терпение и прилежание. Как вы нас учили. Я занимался самостоятельно. Благо вы частенько забывали ваши диктофон и записки где-нибудь на виду. А мне всегда нравился структуральный анализ.

Он вскакивает, хрустя изношенными суставами. Пятится от меня, как от призрака своего первого учителя биохимии. Тот, наверняка, лупил маленького Франсуа линейкой по лысеющей белой головешке.

Из левого его глаза выпала контактная линза. Он кроваво и подслеповато таращится на меня. Я невольно трогаю мой ошейник. Как бы дежурный офицер не принял эту пантомиму за угрозу профессору, и не начал играть с красной кнопкой.

К счастью все обходится. Под надрывный вой сирены профессор исчезает за дверью. Я вновь остаюсь наедине с собой и своим неутоленным голодом. Рези в животе разыгрались уже не на шутку.

Лишь маленький трофей, доставшийся мне от победы над яйцеголовым, немного смягчает эти мучения.

Профессорская ручка с титановым пером, которую я заботливо прячу от всевидящего ока телекамеры. Может быть, сподоблюсь как-нибудь написать завещание.

«Не имея ничего больше, всю мою шевелюру, а также зубы и гениталии от чистого сердца завещаю уважаемому профессору Франсуа Перье. Дабы и он смог наконец-то познать жизнь и найти в ней радость и удовольствие».

Лежа в своей нише, я пытался заснуть. Патентованный метод Крамера по борьбе с голодом.

В голову лезла всякая ерунда. Последней беседа с Лидией. Она убеждала меня быть послушным и обещала похлопотать обо мне перед Бауэром. Как мило с ее стороны.

Яркий свет пробивался сквозь мои сжатые веки. Это уже не бесило, как раньше. Можно привыкнуть ко всему. Даже к тому, что у тебя отобрали возможность спать, как спят все нормальные люди.

Я снова сидел на тренажере. У каждого из агрегатов было свое название, но я никогда не мог их запомнить. Вместо этого я придумывал им прозвища, подходившие к внешнему виду и назначению.

Устройство, к которому меня приковали на этот раз, с моей подачи звалось «электрическим стулом» или «каутеризатором» [1] . Жуткая штука, действительно напоминала инструмент казни. Браслеты на руках и ногах, обруч с контактами на голове. Куча оголенных проводов кругом.

Помимо этого к нашему стулу прилагались

наушники и специальные очки с вмонтированным трехмерным дисплеем. Изображение и звук прокручивались со скоростью в пять-девять раз превышающей нормальную порог восприятия. Нас подстегивали коктейлем из стимулирующих препаратов и электрошока, чтобы мы воспринимали информацию в адекватном виде.

[1]

Электрокаутеризация – выжигание участков мозга током, разновидность лоботомии.

Не у всех получалось, конечно. При мне на «каутеризаторе» умерли двое. Их тут же упаковали в белые пластиковые мешки с сухим льдом. Без особого пиетета. Впрочем, с нами не особо церемонились и при жизни.

Были и другие тренажеры, в чье назначение входило нечто большее, чем тупое втискивание информации в наши мозги. Не спрашивайте, что и как они делали. Все они, так или иначе, были похожи на плод средневековой фантазии СС – Сбрендившего Садиста, миляги Перье.

Самый мой частый кошмар после сидения на «каутеризаторе» это «железная дева». Поставленный на попа саркофаг, весь утыканный изнутри гвоздями-электродами, расположенными согласно хитроумным схемам китайских иглоукалывателей.

В саркофаге полагалось лежать не менее получаса, сразу после укола препаратом «А». Все это время безжалостная рука оператора повышала и повышала силу тока. Пока, в конце концов, ты не сворачивался орущим от боли клубком.

«Дева» отняла у меня Рольфа, он же Объект 1-4. Единственного моего друга среди подопытных. Я помню, чуть не сломал руку парню, который укладывал Рольфа в мешок. К счастью для пострадавшего я тогда только начал заниматься на Симуляторе и с «мальчиками» Бауэра. Боюсь, сейчас рукой бы он не отделался.

Я до боли сжимаю пристегнутые к подлокотникам «стула» кулаки. Оператор, сидящий за главным пультом тренажерного зала, дает максимальный ток.

Сквозь кровавую пелену и мелькающие на девятикратной скорости картинки, я вижу его издевательскую ухмылку за пластиковым щитом. Мерзкую желтозубую ухмылку Перье на гладком миловидном лице доктора Лидии Валентайн.

Я проснулся со сведенными судорогой мышцами. Будто действительно только что слез с тренажера. Последние секунды сна заставили меня передернуться. Что бы на это сказал господин Фрейд?

Были и хорошие новости – мне принесли еду. Ее, как всегда, просунули в лючок под дверью. Два аккуратных равных по размеру брикета.

Не знаю толком, что это такое. По вкусу напоминает измельченную и спрессованную бумагу. То еще удовольствие. Если бы не голод, ни за что бы не откусил ни кусочка. А так… они еще удивляются избытку шлаков у меня в дерьме.

Не успел я дожевать первый брикет, как снова заревела сирена. О-го-го, да сегодня день посещений! Кого же принесло на этот раз?

Пока дверь закрывалась я сделал серию глотательных движений. Спешил отчистить ротовую полость для радостного приветствия.