Побег с Лазурного берега
Шрифт:
Лиза прибыла домой под вечер. Директриса наверняка уже позвонила и сообщила, что ее воспитанница возвращается, и Анабелла наверняка приготовила «теплый прием». Отдав водителю такси последние три купюры, Лиза подошла к витым чугунным воротам и нажала кнопку звонка. Она заметила две телекамеры, которые были установлены на колоннах.
– Что вам надо? – раздался в динамике грубый мужской голос.
– Я вернулась, – сообщила Лиза. – Откройте, пожалуйста, ворота.
Собеседник отключился. Подождав несколько минут, Лиза нажала
– Вали отсюда, пока я не вызвал полицию. Это частное владение, тебе понятно?
– Я – Лиза Кречет! – воскликнула девушка, поражаясь новым порядкам.
Собеседник хрюкнул и замолчал. Наконец, после долгого ожидания и бесплодных попыток привлечь к себе внимание при помощи звонка, Лиза услышала в динамике голос со знакомым эльзасским акцентом:
– Детка, что ты здесь делаешь? И как ты тут оказалась? Ты что, сбежала из интерната?
– Директриса разве не звонила? – осведомилась тактично Лиза. – Наверное, новый дворецкий не соединил ее с тобой, мамочка. Так ты мне откроешь? Или мне придется прямо здесь созвать пресс-конференцию, чтобы весь мир узнал, что ты не желаешь пускать в дом дочку, дорогая мамочка?
Угроза подействовала, и ворота распахнулись. Лиза двинулась к замку – сад запустел, здание обветшало. Дверь ей открыл высоченный дворецкий с физиономией наемного убийцы. Анабелла была тут как тут – в вечернем туалете, увешанная драгоценностями. Она приблизилась к Лизе, всплеснула руками и произнесла:
– Как ты изменилась!
– Мы давно не виделись, – ответила Лиза и вручила чемодан дворецкому. – Отнесите вещи в мою комнату.
Тот вопросительно посмотрел на Анабеллу.
Мачеха приказала:
– В комнату для гостей. Детка у нас долго не задержится.
– Отчего же? – ответила спокойно Лиза и посмотрела в глаза Анабелле. Та, не выдержав, отвела взгляд. – Или мне не рады в родном доме?
Мачеха засуетилась, потащила девушку в столовую, желая накормить ее ужином, но Лиза, с трудом отделавшись от ее цепких объятий, заявила:
– Я хочу видеть отца!
– Он уже спит в столь позднее время, – ответила Анабелла.
– С каких пор он ложится спать засветло? – изумилась девушка. – Еще недавно он был в состоянии гулять и праздновать всю ночь напролет.
– Времена меняются, – загадочно ответила Анабелла и, махнув дворецкому рукой, велела: – Отведи ее к малышу!
Они поднялись на третий этаж – Лиза отметила, что Анабелла приложила свою ручку не только к появлению нового интерьера, но и к перепланировке замка. Отец, раньше занимавший целое крыло, проживал теперь в помещениях, некогда предназначенных для прислуги. Постучав и распахнув дверь, дворецкий со странной улыбкой позволил Лизе войти в комнату.
Она была плохо освещена – на стене, обитой рваными шелковыми обоями, горел ночник. Отец, склонив голову, сидел в кресле. Лиза бросилась к нему и, только опустившись перед Леоном Кречетом на колени, поняла, что кресло было не обычное, а инвалидное.
– Папа! – воскликнула шокированная девушка. – Что с тобой произошло?
Отец с трудом поднял голову, и Лиза увидела перед собой развалину: от некогда густых и длинных пепельных волос практически ничего не осталось, отец был почти лыс, щеки запали и были покрыты странными пятнами, нос загнулся крючком, стильная бородка превратилась в нестриженый седой веник.
– Лиза! – произнес Кречет странным сиплым голосом. – Моя девочка! Я знал, что все-таки увижу тебя до того, как умру!
Сколько раз она проклинала отца, сколько раз в сердцах желала ему зла – и вот, кажется, ее самые страшные проклятия сбылись. Отец был закутан в несколько пледов и шалей, но и это не спасало его от холода – старик дрожал. Исхудавшей рукой, больше похожей на длань мертвеца, чем живого человека, – с пергаментной кожей, зелеными, змеящимися под ней венами и сизыми ногтями, – Леон дотронулся до щеки дочери, и Лиза едва сдержалась, чтобы не отшатнуться.
– Папочка! – зашептала Лиза (дверь была приоткрыта, и она видела фигуру притаившегося на пороге и внимающего ее разговору с отцом дворецкого). – В чем же дело?
– Это кара за мои прегрешения! – прошамкал старик, и Лиза увидела его кровоточащие беззубые десны. – Я бросил Свету на произвол судьбы, оставил умирать от страшной болезни – и вот сам оказался в ее лапах. У меня, как и у твоей матери, рак, причем неоперабельный. Все движется к финалу!
Лиза обняла отца и поцеловала в холодную щеку.
– Месье Леону нужен покой, – сообщил, возникая в комнате, дворецкий. – Таково предписание докторов. Прошу вас, мадемуазель!
Вошел еще один слуга, как и дворецкий, молодой мужчина лет двадцати девяти – тридцати, смазливой внешности и с хитрыми бегающими глазками. Он держал в руках серебряный поднос, на котором стояла дымящаяся пиала.
– Ваш куриный бульон, месье, – провозгласил слуга и обменялся с дворецким, как показалось Лизе, многозначительным взглядом.
Девушка отказалась от ужина и пожелала видеть Анабеллу. После долгих уверений прислуги, что «мадам соизволит почивать», Лизе все же удалось проникнуть в ее будуар. Размерами он был с футбольное поле. Посередине на мраморном полу находилась кровать в форме морской раковины, застеленная шелком цвета индиго. Анабелла была не одна, а в компании молодого мужчины с гладкими зачесанными волосами и хищной улыбкой. Девушка, войдя в будуар, застала мачеху сидящей на пуфе перед огромным зеркалом. Облаченный в смокинг мужчина склонился к шее Анабеллы. Лизе показалось, что он целует мачеху.
– Благодарю, доктор! – произнесла, подымаясь, мачеха. – Ожерелье расстегнулось, и вы были столь любезны, что помогли мне его застегнуть.
На шее у Анабеллы было жемчужное колье, принадлежавшее когда-то маме, отметила Лиза. Застежка его была искусно спрятана в крупном сапфире, который покоился на груди у Анабеллы. Интересно, каким образом месье доктор помогал ей застегнуть ожерелье?
– Какой неожиданный визит! – протянула мачеха. – Я переговорила с гусыней-директрисой, она мне все сообщила. Мы же оплатили еще три года твоего пребывания в интернате, а ты своевольно вернулась. Пустая трата денег!