Побеги любви

Линдсей Джоанна

Он упал на нее, его лоб оказался на подушке возле ее щеки, его прерывистое дыхание звенело у нее в ушах. И он не ушел так быстро, как перед тем.

Когда Уоррик встал, его дыхание уже успокоилось, он быстро оделся, потом окинул ее взглядом с ног до головы и остановился на горящем от стыда лице и погладил пальцем подмышку ее поднятой руки.

– Возможно, в будущем, ты будешь подчиняться моим приказам более четко – или, возможно, нет. – Его жестокие губы изогнулись в улыбке. – Ты должна признать, что я никогда не сдавался так легко, как ты. Может быть, мысль о том, как часто я стану приходить, заставит тебя сопротивляться. Я не буду ждать ночи, как

ждала ты. Ты боишься, воришка, или ты уже не находишь мою месть столь неприятной?

Она бы плюнула ему в лицо, если бы могла. Ее глаза сказали ему это, и он рассмеялся.

– Превосходно. Мне бы не понравилось, если бы ты горячо ждала мои визиты, тогда как я так ненавидел тебя, и все, что я хотел – добраться до твоего нежного горлышка и задушить тебя.

Его рука дотронулась до ее горла и сжала его, но Ровена не испугалась. Уоррик никогда не удовлетворится чем-нибудь столь быстрым и окончательным, как ее смерть, поскольку он слишком жесток. Однако он увидел, что она не боится, и его рука опустилась к ее груди и сжала вместо горла.

– Ты думаешь, что знаешь меня? – выдохнул он недовольно. – Ты никогда не узнаешь, какие демоны движут мной и на что я способен. Лучше молись, чтобы я отомстил тебе, потому что, если это мне не удастся, лучше бы тебе умереть.

18

Когда Ровена вдруг вспомнила, что Уоррик де Чевил придет к ней снова, она начала дрожать так, что предпочла о нем не думать. Но вот он здесь.

Она еще даже не проснулась, когда Уоррик вошел к ней перед утренней зарей, едва заставившей отступить ночную мглу. Но когда она окончательно осознала его присутствие, он уже овладел ее телом. И он так быстро утолил свое вожделение, что она, не успев толком проснуться, была, скорее, недовольна, что потревожили ее сон, а не тем, что ее тело подверглось принуждению. Все закончилось прежде, чем Ровена что-либо почувствовала, но ее потрясло случившееся, и она не смогла заснуть после того, как он покинул ее.

Вскоре пришла Энид, но на этот раз Уоррика не было с нею. Ровена не отвечала на сочувственные взгляды служанки, но в глубине души вновь почувствовала благодарность к ней. Она даже не отдавала себе отчет в том, что ее плечи все еще сильно ноют после его грубых объятий, и осознала это лишь тогда, когда Энид начала их массировать, старательно смывая с кожи Ровены запах, оставшийся после чудовища Но в середине дня он пришел снова. И еще раз в вечерние сумерки. Единственным утешением Ровены было то, что в третий раз ему пришлось хорошенько потрудиться, лаская ее, прежде чем она испытала постыдную готовность отдаться.

Он всегда появлялся внезапно, не заботясь о том, чтобы подготовить ее к своему приходу. Как будто оторвавшись на минутку от более важных дел. Такое пренебрежение доводило ее до состояния, близкого к безумию. Теперь он долго ласкал ее, даже зная, что она уже готова принять его, распаляя до состояния, которое было для нее непереносимо. Он пробуждал вожделение такой силы, что она сама начинала молить его овладеть ею. И что же она вынесла из этого горького опыта. Новое ощущение своего тела. Сознание слабости своего духа и плоти. Негодяй заставил ее желать его. И он отлично понимал это. В чем и заключается его окончательный триумф.

Единственное, что поддерживало Ровену, – надежда на то, что она будет освобождена на третье утро. Это соответствовало бы принципу «око за око», который провозгласил Уоррик. В то же время ее охватывал ужас, когда она начинала думать, какую еще месть Уоррик

готовит для нее, ибо она ни минуты не сомневалась в том, что он не полностью удовлетворен тем, что сделал. Ведь сказал же он ей, что ее жизнь отныне принадлежит ему в отместку за намерение Гилберта убить его, и в его глазах эта жизнь имеет малую цену. И еще Уоррик сказал, что отныне волен делать с ней все, что ему вздумается.

Нет, он не позволит ей уйти, по крайней мере до того, как Ровена родит ему ребенка. И если Уоррик захочет сохранить ребенка при себе, но удалить ее, вот тогда он ее отпустит или отошлет в одно из своих поместий. Но она не даст ему так обойтись с собой, хотя, с другой стороны – что она может сделать? Как противостоять ему при подобных обстоятельствах, когда она даже не знает, что принесет ей следующий день.

А следующий день предстал пред ней в облике Энид, принесшей ключи от ее оков. Ровена ожидала, что к ней явится сам Уоррик и сообщит ей, какие унижения ждут ее теперь. Энид, естественно, не могла ничего сообщить по этому поводу. Зато она принесла Ровене пищу, а затем – одежду.

Новая одежда породила в Ровене первые подозрения относительно своей дальнейшей судьбы. Собственной одежды она лишилась сразу же по прибытии сюда, а принесенная – отнюдь не напоминала ту, к которой она привыкла. Рубашка и платье сделаны из домотканой шерсти, не слишком грубой, но о них никак нельзя сказать, что это тонкая работа. То была обычная одежда служанки из замка. Туника короче, чем могла позволить себе леди, но зато чистая и новенькая и принадлежала теперь Ровене.

Талию она должна теперь обвязывать ремешком из плетеных кож. В дополнение – толстый шерстяной плащ и простые матерчатые туфли. Но никакого белья. Ей предстояло надевать это прямо на голое тело. Одежда должна служить ей еще одним унизительным напоминанием об изменившихся обстоятельствах ее жизни.

Едва Ровена успела почувствовать, что ее руки свободны от оков, одеться и причесаться, Энид сделала ей знак следовать за собой. Служанка не могла сказать Ровене, что ее ждет, но она хорошо знала, куда следует ее отвести. Вскоре они уже входили в большой зал, и Ровена сразу же поймала на себе взгляд лорда, восседавшего за столом.

Солнечный луч, падавший из высокого окна, золотил темно-русые волосы Уоррика. Хотя время завтрака давно миновало, перед ним стоял поднос с едой и бочонок доброго эля. Он поглядел на нее без всякого выражения, просто окинул взглядом, и этот взгляд напомнил ей тот последний раз, когда Уоррик разглядывал ее обнаженной на своей постели.

Но все это позади, сказала она себе. Она сможет перенести все, что он уготовил ей, раз она смогла перенести то, что случилось. Однако Уоррик не сделал ей никакого знака. Он не намеревался предупреждать Ровену о том, что ее ожидало. Что ж, будь что будет. Все было бы не так плохо, если бы не его постоянное желание наблюдать, как ужас охватывает ее.

Какое-то движение произошло у него за спиной и отвлекло ее внимание. Она перевела взгляд в глубь зала и увидела, что там сидит группа женщин. Каждая из них занималась своей работой, но теперь все они остановились и жадно наблюдали за ней. Ровена не заметила их сразу из-за того, что угол зала, где они находились, погружен в полумрак, тогда как весь свет сконцентрировался на столе, за которым сидел милорд. Но теперь ее глаза привыкли к освещению, и она заметила, что многие женщины казались настоящими леди, некоторые очень молоды. Две самые юные хмурились, глядя на нее. Их манера хмуриться и их взгляды очень похожи…