Побежала коза в огород
Шрифт:
В общем, я набросала теорию Шурика в виде реферата и запихнула в память компьютера под пароль. Вряд ли какой-нибудь хакер захочет этот файл вскрыть.
Теперь пора было заниматься своей непосредственной работой, оттягивая тот момент, когда мне надо будет попроситься на прием к главному редактору и признаться ему, что я не смогу написать статью о Забалуеве…
Не понравилось мне наше с ним общение. Он смотрел на меня так, будто я его собственность. И он в любое время может вроде невзначай обнимать меня за плечи или класть руку на колено, когда сидит
А уж когда мы заговорили о том, в каком плане должен быть написан очерк, он и вовсе вознесся куда-то ввысь и оттуда вещал, учил, как мне нужно работать.
Откуда в нем это высокомерие? Только от того, что у него больше денег? Или чего там в нем больше. Разве что мышечной массы, но никак не ума, могу поспорить! Пусть я и гордячка, как говорит мой муж, но я вовсе не считаю это недостатком.
Едва поступив в университет, я сразу стала подрабатывать, чтобы материально не зависеть ни от отчима, ни от нашей вконец заезженной мамы.
И от Забалуева я не хотела зависеть. Пусть редактор и обещал мне штуку баксов. В крайнем случае и без штуки этой моя семья голодать не станет.
Я сидела за столом, крутила так и эдак, продумывая начало разговора, но от этого меня отвлек приход младшей сестры.
Галочка прибежала ко мне на работу сама не своя. Едва взглянув на сестру, я забыла про все свои неприятности. На девчонке лица не было.
Она заглянула в кабинет и жалобно позвала:
— Лена, можно тебя на минутку?
Я удивилась. Раньше она спокойно входила ко мне и привычно садилась на стул для посетителей. И даже сообщая, по ее мнению, что-то секретное, она лишь перегибалась ко мне через стол и шептала свою тайну. Но сегодня… Сегодня случилось нечто экстраординарное. Я сразу поняла, что минуткой не обойдется, и попросила своего коллегу Павла в случае чего прикрыть меня.
— Лягу на амбразуру! — поклялся он, потому что знал: случись у него что-нибудь личное, я тоже лягу…
Но шутки шутками, а на Галке лица не было, потому я потащила ее в кафе напротив. Во-первых, я сама не успела пообедать, а во-вторых, за горячим чебуреком да за стаканчиком томатного сока беседа обычно протекает оживленнее, чем на сухой рот.
Однако моя сестренка ничего есть не стала.
— Что ты, Ленчик, мне кусок в горло не полезет.
Тогда я взяла себе порцию пельменей — почему-то они назывались домашние, как будто кто-нибудь дома мог делать такую ерунду. Это как раз для нас, тех, кого, как волка, ноги кормят и у кого желудки луженые. Так что я ела как домашние пельмени и слушала горькое повествование Гали.
Выслушав ее короткий рассказ, в основном пересказ ее разговора с некоей шустрой Раей, я все поняла. О чем тут долго говорить?
— Ты очень расстроена?
Наверное, я задала глупый вопрос. На него сестра и ответила так же:
— Не знаю… Нет, правда, в голове гудит, как в трансформаторной будке, и ни одной умной мысли. Вот решила пока у тебя пожить. Пустишь?
— О чем разговор, конечно!.. Ты думаешь, он тебя не найдет?
— Возможно, он и не будет искать, — задумчиво проговорила Галя. — Ему так легче: не выяснять отношений. Да он просто перешагнет через меня и пойдет дальше. Знаешь, сколько у него таких Галек?
— И что ты собралась делать?
Я не случайно задала этот вопрос, потому что, несмотря на лихорадочность Галиного рассказа, создавалось впечатление, что свою дальнейшую линию поведения она не очень продумала и сейчас по ходу дела выпаливает первое, что приходит на ум.
Почему она убежала? Боится, что при личной встрече с ним не выстоит? Боится, что, глядя ей в глаза невинным взглядом, он станет городить всякую чепуху в свое оправдание, а ей придется делать вид, что она ему верит. Моя добрая честная девочка!
В прошлый свой приход ко мне она говорила о своей любви и о том, что пропала и ничего с этим не поделаешь… Словом, я ощутила самую настоящую тревогу. У сестренки беда: безответная любовь. Как тут помочь?
Сидит сейчас напротив меня, смотрит с лихорадочной надеждой во взгляде, как будто я тут же возьмусь поддакивать ее поспешному решению — надо же, пожить у меня! Как будто ее нельзя вычислить или найти.
— Хочешь, я разыщу его и поговорю? — предложила я.
Галя с недоумением взглянула на меня. У нас так бывает. Я, к сожалению, не всегда ее понимаю.
— Ты что, Ленчик, о чем тут можно говорить?!
— А что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мужчина, который признается мне в любви, на самом деле меня бы любил. И если он живет со мной, то потому, что уже сделал свой выбор, а не потому, что я у него нечто вроде аэродрома подскока. Заправился и дальше полетел!
Наивная девочка. Судя по всему, этот прожженный женолюб — как говорят сами мужики, ходок — может пообещать все, что угодно, чтобы, едва уйдя за угол, позабыть о своем обещании. Верность — это слово не для таких, как он.
Однако как Галочка выражает свои мысли! Надо сказать, что мне приходится иметь дело с ее сверстниками, и большинство из них изъясняется на манер Эллочки-людоедки, обходясь минимумом слов. Между прочим, я почувствовала некоторую гордость. Кто, как не я, приучил ее к чтению? Кто вообще научил ее читать, а потом играл во всякие игры, заставляя правильно высказывать свои мысли или описывать тот или иной предмет, употребляя не просто одни и те же слова, а непременно синонимы…
Но что это я вдруг расхвасталась?
— Вот, возьми ключ от квартиры, поезжай и ляг поспи, — сказала я, — а то у тебя круги под глазами, будто ты неделю не спала!
Галя закивала, совсем как маленькая.
— Возьми у меня в спальне, на тумбочке возле кровати, снотворное, прими таблеточку, а то ведь не заснешь.
Опять кивок, но уже на ходу. Галя пошла прочь как сомнамбула, машинально сжимая в руке ключ от моей квартиры. У нее свой диванчик в комнате Тошки, где она порой спит, когда остается у нас ночевать. Я ей на такой случай и ночную рубашку купила. Уютная, как говорит Галя.