Побеждённый Карабас
Шрифт:
Однажды ей так надоело на него смотреть, что она свернулась клубочком и зажмурилась. Под уличный гул и грохот сладко дремалось.
Вдруг Мусенька насторожила ушки. Сквозь городской шум ей послышалось какое-то жужжание, стрекотание, какой-то серебристый звон. Как будто большая стрекоза летела над крышей.
И вот над серыми башнями нового Дворца культуры сверкнула в небе серебряная искра. Она приближалась и росла.
Это был маленький серебряный самолетик.
Тут по крыше прокатился такой шум и гром, что воробьи стаями взлетели с соседних домов. У Мусеньки вся дрема прошла. Это Карабас, сидя
– Это они! Пропади я на месте – это они! Я их догоню, я их поймаю, я их в бараний рог скручу!
Самолетик пролетел над соседней улицей в ту сторону, где между крышами виднелись зеленые верхушки лип, и скрылся за высоким зданием новой школы.
Карабас вскочил, прогромыхал по крыше и прыгнул в комнату, сбросив на пол все цветы.
Потом Мусенька услышала, как он с треском захлопнул дверь и протопал по лестнице вниз. Она зевнула, выгнула спину горбиком, потянула сначала передние, потом задние лапки и не спеша подошла к окошку.
Ну и разгром был в квартирке у Марьи Ивановны! Стол скособочился, присев на сломанную ногу. Стул лежал на боку раскорякой с выбитым сиденьем. У кофейника из разбитого носа ползла черная гуща. Круглая скамеечка запрокинулась в глубоком обмороке. А помятые, растоптанные цветы герани валялись на полу среди битых черепков и комьев земли.
Мусенька, осторожно ступая лапками, пробралась в комнату и вспрыгнула на кресло. Еще недавно это кресло было мягкое, удобное, чистое. А теперь? Спинка отвалилась, из сиденья торчали пружины, чехол был измазан ваксой, залит кофе, забрызган чернилами! Видно, Карабас недаром на нем посидел!
– Ну и дела! – сказала Мусенька и сморщила носик. – Это что же? Новый жилец так безобразничает?
– Не говорите! – охнуло кресло. – Никакого с ним сладу нет!
– Бу-бу-бу! – заворчал старый комод. – Он в меня пнул сапожищем! А что я ему сделал?
– За что он нас сломал? – взвизгнули сахарные щипцы. – Кто будет теперь колоть сахар?
А красные цветочки герани заплакали тоненько и жалобно:
– Мы ничего дурного не делали! Мы только цвели и радовались солнышку! За что он нас погубил?
Тут все вещи в комнате заговорили разными голосами, стали жаловаться и бранить Карабаса. Его секретарша еще ничего, аккуратная барышня! А от него никому житья нет! Бьет и ломает все кругом! Хоть бы убрался он поскорее восвояси!
– А вы его сами уберите! – посоветовала Мусенька и принялась умываться.
Тут с треском и громом раскрылся узорчатый домик на старинных часах, из него выглянула желтая кукушка и сказала:
– Ку-ку! Послушайте, что я скажу!
Вещи притихли, а Мусенька даже перестала лизать лапку и замерла с высунутым язычком.
Все в доме уважали старую кукушку.
– Я живу на свете полтораста лет! – сказала кукушка. – Я видела вещи, которые вы, молодежь, помнить не можете! Это было давным-давно. Мои часики были еще совсем новенькие, а на домике еще блестела позолота. Теперь она стерлась!
Кукушка вздохнула, и в горле у нее скрипнула пружинка. Вещи терпеливо ждали. Все знают, как грустно старикам вспоминать свою молодость!
– Мы висели тогда в спальне в большом помещичьем доме, – продолжала кукушка. – В доме был барин, такой же толстый, с красным лицом и злой, как наш жилец. Целый
– Вот злодей! – ахнули все вещи в комнате.
– Попался бы он мне в лапки! – проворчала Мусенька.
– Слушайте дальше! – сказала кукушка. – Однажды барин послал мальчика на кухню за соленым огурцом, а сам задремал, сидя в кресле. Трубка выпала у него из рук, горячий табак высыпался на ковер. Ковер-то и затлел… Входит мальчик с огурцом на тарелочке и видит: спит барин в кресле, трубка уронена, а в ковре – черная дыра… Растет дыра, бегают по ее краям бойкие огоньки… Охнул мальчик, затрясся весь: «Оторвет он мне голову за этот ковер!» Поставил тарелку на стол, распахнул окошко и выпрыгнул в сад! Только его и видели! Из окошка подуло ветром. Язычки пламени вспыхнули, лизнули халат барина, побежали по обивке кресла. Пуховая подушка загорелась, затрещала… Очнулся барин весь в огне! Заорал он страшным голосом, заметался по комнате, а кругом уже все пылало… Пожар был такой, что весь дом сгорел. Люди прибежали – немного вещей вынесли. Вот и меня с часиками спасли, только у меня одно крыло обгорело! Видите – это с тех пор!
Кукушка повернулась боком, и все с почтением поглядели на ее обгорелое крылышко.
– А барин? – спросила Мусенька.
– Барина со всех сторон обожгло! – ответила кукушка. – Он потом уехал в чужие края и больше не вернулся на старое место. Вот и пришло мне в голову, что наш новый жилец – точь-в-точь тот стародавний барин! Они одной породы! Нам таких жильцов не нужно! Верно я говорю?
– Верно! Верно! – закричали вещи.
– Ну вот! – сказала кукушка. – Вы знаете, что мы, вещи, слушаемся только аккуратных людей, которые любят порядок. А с неряхами и безобразниками мы можем сделать все, что захотим!
Так давайте сговоримся и выгоним Карабаса из дома, пока секретарши нет!
– Давайте подожжем дом! – крикнула спичечная коробка и подпрыгнула так, что в ней спички забренчали.
Но вещи боялись пожара. Им не хотелось сгореть в огне. Нет, этот способ не годился!
– Давайте утопим Карабаса! – сказал графин с водой. – Откроем в кухне водопровод и устроим наводнение!
Это тоже никому не понравилось. Зачем портить квартирку Марьи Ивановны? У старушки ревматизм, она потом заболеет от сырости. Нужно придумать что-нибудь другое!
– Придумай, Мусенька!
Мусенька почесала себе ушко задней лапкой, потом зевнула, потом лизнула себе плечико и сказала:
– Лучше я расскажу вам сказочку. Это сказочка братьев Гримм. Я слышала, как Миша читал ее вслух Марье Ивановне, и постаралась все запомнить. Мало ли что случится, – ан и сказочка пригодится!
Мусенька улеглась, сложила лапки муфточкой и замурлыкала. Она мурлыкала и поглядывала на всех лукавыми, прищуренными глазками.
И когда она досказала свою сказочку, комод затрясся от смеха, так что из него чуть ящики не вывалились, стул задрыгал ногами, вся посуда забренчала, а кукушка от радости сорок раз прокуковала свое «ку-ку».