Поцелуй Арлекина
Шрифт:
– Буду рад вас видеть всегда, – сказал он негромко. И вновь нырнул в сон.
Мы вышли. Коридор был не смежен с залом. Лестница оказалась прямой. Сульт странно припрыгивал на ступенях, и я с трудом поспевал за ним. Рассмотреть этот новый, парадный ход времени уже не было. Карлик был явно чем-то доволен.
– Спорят, спорят, – весело сказал он. – Но толку нет. Одни слова. Сколько раз говорил им Джуди, что это – мир действия. Все бесполезно.
– Он так говорил?
– Не раз.
– А вы чем заняты
– О! У меня сложная роль.
– Но все-таки.
– Вам интересно?
– Да.
– Извольте. У По есть рассказ: «Хоп-Фрог». Калека-шут обижен владыкой. Он хочет мстить. Тут как раз бал. Он душит злодея цепью, мажет смолой и наконец сжигает. Все под видом дурачеств. Вот так же и я. Но только открыто, скоро и деликатно. Клиент ценит такт. Ну, что вы на это скажете?
– Брр… Вы наемный палач?
Я ощутил прямую приязнь к нему.
– Вот еще! Нет. Я же сказал – шут. Я добрый Хоп-Фрог. А вот и моя лягушка.
Это был белый седан с серебристым верхом. Сульт сел за руль, став похож на подростка-угонщика. Я вспомнил с усмешкой, что полиции здесь нет. И, однако, он вынул откуда-то и нацепил светлый цилиндр с бабочкой. Вид его стал комически-строг. Маленькое лицо кривили гримасы.
– Садитесь-ка сзади, – велел он. – Тут минут семь езды.
Мотор мягко взвыл. Я откинулся на подушки.
Сульт вел отлично. Площадь исчезла. Канал, полный звезд, сменился аллеей. Потом снова площадь, тоннель, эстакада… Танатос сиял, проворачиваясь передо мной.
– Глупости, глупости, – говорил Сульт. – Вот это то, чего нам не хватает. Мы слишком умны. Мы чтим древних. Но нам чужд Эразм, и мы в ужасе, что попали впросак. Город есть, а зачем – мы не знаем. Совет Учредителей нем. Столпы в раздумье.
Он фыркнул. Я не мог разглядеть, сердится он или шутит. Тень и свет плясали в его лице. Мы мчались в чреде огней.
– А что думаете вы? – спросил я.
– О чем? Наш Танатос – большая сказка. – Сульт вздохнул. – Стекла, треснув, срастаются, пыль исчезает, грязь тает, как снег. И все это видят и знают – так же, как я. Пьер и Карл в том числе. К чему прикидываться детьми? Город – живой автохрон. А тут такое место, что он движется в прошлое, нам навстречу… Мне кажется, – он взглянул на меня, – вы читали Платона.
Я усмехнулся.
– Читал.
– Так это в «Политике». Или в «Пире». Не помню точно. Но все равно. Один аргентинец-библиотекарь собрал целый свод текстов об этих вещах. Там были Данн, Феопомп, Брэдли, Хинтон. Он это называл «палиндром». Что говорить: Джуди все сделал на славу.
– И это все правда?
– Что?
– О перевертышах.
– Правда. Проверьте сами, если хотите. Разбейте окно… Только не здесь, прошу вас. Это моя машина.
Он смолк. Мост кончился.
– Слушайте, Сульт, – сказал я. – Все действительно странно. Тот же снег… Мне казалось тут давеча, что он вот-вот пойдет.
– Что ж, он может. – Сульт кивнул.
– Полноте! В тропиках?
– А почему нет? И вообще вы
– Австралия как-никак.
– Австралия! Хе! Ночь вы проспали в лайнере. Утром вы здесь. Вам сказали: Австралия. Вы и поверили. Глупо!
– Стойте! Как так? Это что ж – не Австралия?
– Я не знаю. – Он вдруг резко свернул. – Я сам тут недавно. Почти новичок. Год или два, не больше. Свыкаюсь с климатом, так сказать.
– Сульт, вы лжете!
– Ну да! – Он хихикнул. – Я враль. Я также думаю, что гуманность нужна на словах. Однако на деле она бесстыдна. Человек приучается мнить себя чем-то большим. И не видит мира. Но чем меньше мы сами, тем покорней нам мир. У индусов мудрец, достигший сил, был мал, как орех. И мог убить гиганта-ракшаса, спалив попутно еще пару вселенных. То же в Библии: Давид, Голиаф. Но бросим примеры. Это лишь к слову. Когда город строился, с ним что-то стряслось. Джуди знает, что именно. Однако молчит. Возможно, так надо. А мне все равно: я не хочу знать. Город есть – и ладно. Может быть, правда, что он вдруг исчезнет. Но в этом случае, – он ухмыльнулся, – Дюркгейм тут будет совсем ни при чем.
Машина затормозила. Наклонившись вперед, я взглянул в окно.
– «Асклепий», – сказал Сульт.
Я увидел высотный пик, похожий во тьме на погасшую елку. Где-то вверху горели два-три огня. Плоские, как плита, ступени вели к подъезду. Козырек Карбузье. В холле был свет.
– Вы надолго? – спросил Сульт строго.
– Нет… Я не знаю. – Я кашлянул. Потом сразу вышел и хлопнул дверцей. Кажется, он обещал меня ждать.
Признаюсь, стук крови в висках был реальней тех слов, которые я сказал портье. Громила в очках, однако, все понял и вызвал лифт. Внутри я сам нашел нужную кнопку. Сонный свет этажа, ковры, глотавшие шаг, шеренга дверей с номерами. Я увидел мне нужный, стукнул костяшками пальцев – дань страху – и тотчас вошел.
Приемная. Кресла в углах. Журнальный столик, банки от пива, громоздкий букет дорогих цветов. Возле двери в покой знакомый метис. Тот самый, из drug\'a.
– Привет, Мак.
Я усаживаюсь напротив. Нога на ногу, улыбаюсь.
– Добрый вечер, сöр.
Ну конечно! Ведь он джентльмен. Он в парадном костюме.
– Ты к ламе?
– Да.
– Взять курс хиромантии?
– Как вы узнали?
– Пустяк. А скажи мне: он занят?
– Там посетитель.
– Давно?
– Нет. – Шепот: – Дама.
– О!
– Да.
– Что ж, подождем. Верно, Мак?
– Я тоже так думаю, сэр.
– Замечательно. А скажи-ка, Мак, ты мог бы мне сделать любезность?
– С радостью, сэр! – Он даже привстал. – А в чем дело?
– Мне недосуг. Видишь ли, Мак, я спешу. Внизу меня ждут. Пусти меня первым. Мне только взглянуть, не дольше. Только взглянуть.
– Конечно! Разумеется, сударь!
– Ты мил.
Я склоняюсь к нему. Он мнет в пальцах мою десятку. Я встаю – как раз вовремя. Это что?