Поцелуй для Джулии
Шрифт:
Она говорила мало, но ее спутники вели праздный разговор о реке, об удовольствии жить вдали от Лондона, о погоде, о лучших местах для отпуска. Джулию удивляла способность профессора вести легкую беседу, его непринужденность и дружелюбие вне госпиталя. «Правда, он чувствует себя свободно и по-дружески только с мамой и с Эсме, но не со мной». Она по-прежнему оставалась мисс Бекуорт, хотя время от времени он и называл ее Джулией.
Они пробыли на улице до сумерек, а затем вернулись в дом на чай. Во время неспешной трапезы Эсме задавала
– Когда я смогу начать учиться на врача? – спросила Эсме.
– В восемнадцать лет, если будешь много трудиться и получишь наивысшие баллы. Это серьезная работа и занимает годы…
– А сколько у вас ушло, чтобы стать настоящим врачом, я имею в виду, работать в больнице?
– Четыре года в Лейдене, а затем я перебрался в Кембридж и работал в учебной больнице в Лондоне – всего около восьми лет.
– У вас есть и голландский диплом? – спросила миссис Бекуорт. – Должно быть, вы ужасно умный.
– Нет, нет. Мне повезло найти работу, которая мне интересна, и получить возможность ею заниматься.
Вскоре они все сложили, загрузили в багажник и поехали обратно в Лондон.
Убогие улочки вокруг дома Джулии составляли жестокий контраст коттеджу на Темзе, но ожидавший хозяек Ласкомб разжег яркий огонь в гостиной и приготовил кофе. Профессор, вопреки уговорам, отказался остаться.
– Меня бы ничто не порадовало больше, – уверил он миссис Бекуорт и бросил быстрый взгляд на Джулию, – но этим вечером у меня назначена встреча. Спасибо вам всем за то, что приехали сегодня. Все было восхитительно.
Миссис Бекуорт улыбнулась в ответ.
– Мы чудесно провели время. Спасибо, что пригласили. Мы еще увидим вас до отъезда в Голландию?
– Да, до этого еще несколько недель. Мне надо уладить здесь множество дел.
Он получил поцелуй от Эсме, мягко сжал плечо Джулии и ушел.
– Я не хочу, чтобы он уезжал, – сказала Эсме. – Хочу, чтобы он был моим братом, или дядей, или кем-то вроде этого.
Джулия молчаливо согласилась. Только она мечтала, чтобы он был кем-то еще.
Понедельник начался, как обычно. Профессор уже сидел за столом, водрузив очки на нос и яростно строчил каракули, которые ей скоро придется расшифровывать.
Он доброжелательно поздоровался, но тут же продолжил писать, предоставив Джулии просматривать почту, отвечать на телефонные звонки и заполнять регистрационный журнал. Лишь вечером, когда она привела в порядок свой стол, приготовилась идти домой и уже потянулась за пальто, профессор поднял глаза и посмотрел через дверь кабинета.
– Я отвезу вас домой. Вечер просто ужасный.
Джулия подошла к дверям.
– В этом нет абсолютно никакой необходимости. Спасибо, профессор.
– Речь не о необходимости. Я бы хотел отвезти вас домой.
Она застегнула пуговицы пальто.
– А я бы не хотела, если вы не против.
– Я против. Я вам настолько не нравлюсь? Джулия?
– Не нравитесь? О, вы ошибаетесь. – Она остановилась и быстро продолжила: – Я не хочу с вами ехать именно потому, что вы мне нравитесь.
– Правда? – Он уселся обратно в кресло. – Не могли бы вы пояснить?
– Да, возможно, мне лучше объясниться. Но все это не имеет значения, поскольку вы уезжаете, не так ли? Знаете, я не должна вас любить. Это несправедливо по отношению к ней…
– К ней? – голос Саймона звучал очень мягко.
– Да, я видела вас в Гронингене возле госпиталя. Я не шпионила, просто оказалась там…
– Продолжайте…
– Было так очевидно, что вы любите – любите друг друга, – и она так мила. Я уверена, что вы влюблены в нее, но проводите вдалеке столько времени и, видимо, иногда испытываете искушение.
Профессор потерял свое обычное железное самообладание. Он выскочил из-за стола, заключил Джулию в объятия и поцеловал. Теперь ему хотелось целовать ее вновь и вновь, и он сполна воспользовался своим шансом.
Джулия не пыталась остановить любимого – это сделал его пейджер. Ван дер Дрисма неохотно выпустил ее и взял телефон.
Послушал, затем сказал: «Сейчас подойду», – и двинулся к двери.
– Завтра, – пообещал он Джулии и одарил улыбкой, от которой она буквально растаяла.
Джулия отправилась домой, погрузившись в блаженные мечты, которые длились, пока она не выбралась из переполненного автобуса и не открыла дверь дома. Тут здравый смысл внезапно взял верх, оставив ее в смятении и безумном гневе на себя саму. Как она могла быть такой глупой? Так самоуверенно бросить ему, что все дело лишь в искушении, а потом позволить себя поцеловать. Возможно, он счел это приглашением. Что ж, завтра утром ей придется сразу же все прояснить.
Вечер Джулия провела, репетируя, что скажет, когда увидит профессора, невпопад отвечала на замечания матери, неправильно решила математику для Эсме и наутро, после бессонной ночи и практически без завтрака, вошла в кабинет, полная благих намерений.
Профессор, говоривший по телефону, отодвинул трубку и пожелал ей доброго утра обычным, лишенным выражения тоном. Джулия прошла в свой кабинет, оставив дверь открытой, сняла пальто, подготовила стол и в тот момент, как шеф освободился, прежде чем смелость окончательно ее покинула, вошла и встала перед ним.
– Насчет вчерашнего, – начала она, – я бы хотела обо всем забыть. То есть, если вы не против.
Саймон смотрел на нее с непонятным выражением. И все же Джулия продолжила:
– Вы скоро уедете, так что… То есть, не надо придавать значение случившемуся. Я подумала, что надо все прояснить, прежде чем мы… прежде чем ситуация станет неловкой. Вы не возражаете, что я подняла эту тему?
Профессор взглянул на нее поверх очков.
– Нет, не возражаю, Джулия. Конечно, забудьте об этом.