Поцелуй холода
Шрифт:
– Гвен!
– снова кто-то закричал, в этот раз уже ближе и громче.
Волк ещё раз зарычал от удовольствия, потом он убежал в сторону деревьев, подальше от приближающихся голосов. Он немного прихрамывал на повреждённую ногу, но всё равно он двигался быстрее, чем я когда-либо смогла бы.
Я опустила голову снова в снег и попыталась игнорировать дрожь, которая трясла всё моё тело, и заставляла мои зубы стучать как старые кости. Я только что погладила волка Фенрир - и выжила. Каким сумасшествием это было! Дафна бы посчитала это клёвым. Я же просто радовалась, что ещё жива. Без волка, который меня грел, постепенно проникал холод в мои конечности. Я знала, что должна бороться против ледяного оцепенения, но мне просто не хватало силы. Не сейчас. Я как раз стала снова засыпать, как тренер Аякс прорвался через кусты. Его широкое, коренастое тело проталкивалось между сломанных деревьев, как будто их вообще не было, потом он опустился возле меня на колени.
– Гвен?
– спросил он обеспокоенно и напряжённо.
– С тобой всё в порядке?
– Бывало и лучше, - сказала я, и снова упала в обморок.
После этого я на какое-то время была выведена из строя. Я пыталась оставаться в сознании, правда. Можно подумать, что при всём этом крике, шуме и всеобщей суматохи это было легко. Но каждый раз у меня закрывались глаза, и у меня просто не хватало силы справиться с этим. Всё, что я запомнила из моего драматического спасения, это маленькие отрывки происходящего. Тогда, когда я на одну или две минуты приходила в себя. Тренер Аякс, который нёс меня мимо деревьев и положил на носилки, которые были прикреплены к снегоходу. Профессора Метис, которая завернула меня в тёплое, термальное одеяло, чтобы моя температура снова стала такой, какой должна быть. Даже Найкмедс был там, завёл снегоход и помчался с горы вниз быстрее, чем я могла ожидать от библиотекаря. В конце концов, холод, ветер и шум пропали и были заменены тихой, мягкой, успокаивающей теплотой. Потом мне снились сны - странные сны, обо всём возможном. Ну, вообще-то это были на самом деле не сны, а скорее разрозненные обрывки и старые воспоминания, и не все они были моими. С этого рода снами я была знакома. Иногда мои мысли, когда я засыпала, бродили в воспоминаниях и чувствах других людей. Обычно я видела вещи, которые я, благодаря моей магии, уже один раз пережила. Но иногда обрывки воспоминаний были совершенно новыми. Когда я до чего-то дотрагивалась и видения вспыхивали перед моим мысленным взором, то я не всегда замечала каждую мелочь. Но всё же вся эта информация хранилась где-то в моей голове, и иногда моё подсознание переключалось и показывало мне всё, что я пропустила. Во всяком случае, это было так, как будто я вижу в моих мыслях фильм, и в основном, я чувствовала себя при этом так, как Алиса, которая бродила в стране чудес и разглядывала все эти странные вещи вокруг себя. В этот раз было также. Различные картинки, проблески видений, обрывки воспоминаний проносились в уме. Стрела, застрявшая в полке в библиотеке антиквариата. Пронзительная балаганная музыка на ярмарке, превратившаяся в рев лавины. Волк Фенрир, зарывшийся в снег и смотревший на меня своими красными глазами. Даже моя мама, садившаяся в машину. Каким-то образом я знала, что это было последнее воспоминание о той ночи, когда мою маму убил пьяный водитель. Но что было действительно странно, у меня не должно было быть этих воспоминаний. Я не была в ту ночь рядом с ней, когда она покинула полицейский участок, а также, я не до чего не дотрагивалась, что могло бы показать мне, что случилось. По крайней мере, я не знала об этом, а я бы, скорее всего, вспомнила это, даже в моих странных перепутанных снах. Моя мама открыла дверь машины и скользнула внутрь. Внезапно я больше не смогла дышать, и из-за холодной паники у меня выступил пот на лбу. Я должна была остановить её. Я должна была сказать ей, чтобы она осталась сегодня вечером в полицейском участке и не ехала домой. Если бы она только осталась там, то этот проклятый пьяный водитель не врезался бы в неё. Она бы не умерла и не оставила меня и бабушку Фрост одних. Я бежала к маме. Мои кроссовки хлопали по растрескавшемуся асфальту, но чем ближе я подбегала к машине, тем непонятнее становилось изображение, пока оно совсем не исчезло - с моей мамой, всё ещё находившейся там. Я остановилась, тяжело дыша, и моё сердце наполнилось тупой, знакомой болью. Я оборачивалась вокруг себя, но больше никого не было на стоянке - вокруг меня не было ничего кроме темноты. Почему моя мама всегда меня оставляет? Почему не могла на какое-то время остаться со мной? Почему я всегда оставалась одна?
– Я думаю, она наконец-то приходит в себя, - нежный голос прорвался в мои сны.
Темнота исчезла, и я медленно открыла глаза. Я лежала в твёрдой, неудобной, больничной койке. Слева от меня пищал какой-то серьёзный аппарат в такт прыгающей зелёной линии на мониторе. Мой ритм сердца, предположила я. Я была укутана с головы до ног одеялами, а между моей спиной и кроватью я могла чувствовать несколько грелок. Я попробовала пошевелиться и поняла, что была закутана туже, чем мумия. Понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить руки из кокона и сесть. Всё в комнате было белым - белые стены, белый пол, белый потолок, и даже одеяла, которые были нагромождены на меня, сияли белизной. Отсутствие цвета взволновало меня, и на одну секунду я испугалась, сбитая с толку, что нахожусь всё ещё в ловушке - в сугробах снега. Мой взгляд метнулся через остаток комнаты, но было не на что смотреть - не считая статуэтку. Фигура из камня стояла на длинном столе, как раз напротив моей кровати, так что она смотрела мне прямо в глаза. Эта была та же статуя Скади, которую я уже видела в лобби и наверху на территории ярмарки. Только в этот раз уголки губ северной богини зимы показывали вниз, как будто она была разочарована, что я пережила лавину и теперь лежала здесь в больничной палате, вместо того, чтобы находиться в холодном гробу из снега. Я натянула одеяло снова до подбородка и отвернулась. Раздались шаги, потом профессор Метис зашла в комнату. На её лбу образовались небольшие складки, а в её глазах читалась тревога. Профессор выглядела уставшей и изнурённой, как будто это она попала под лавину, а не я.
– Как ты себя чувствуешь Гвен?
– спросила Метис тихо.
– Хорошо, ответила я.
– Я чувствую себя хорошо.
Что было странно, это то, что я действительно хорошо себя чувствовала. Все синяки, царапины и болячки, которые я заработала во время лавины, исчезли. В самом деле, я чувствовала себя так, как будто могла тут же соскочить с койки и провести со спартанцами раунд тренировки с оружием - и выиграть. То, что не было на меня похоже.
– Конечно, ты чувствуешь себя хорошо, Гвендолин, - сказал Найкмедс презрительно, когда зашёл вслед за Метис в комнату.
– В конце концов, Аврора провела почти один час, чтобы вылечить тебя.
Аврора? Мне понадобилась минута, чтобы понять, что он имел в виду профессора Метис. Аврора, значит, так её звали по имени. Красиво. Мне оно нравилось.
– Вы ... до меня дотрагивались?
– спросила я её.
– Когда вы меня лечили…
Если да, то это объясняло мои странные сны. Хотя я до сих пор не была уверена, откуда появились воспоминания о моей маме. Могли они принадлежать Метис? Она и моя мама были в молодости лучшими подругами, значит, у неё должно быть множество воспоминаний о моей маме. Но отрывки, которые я видела, происходили в ту ночь, в которую моя мама умерла. Наверняка Метис рассказала бы мне, если тогда была там. По какой причине она должна это хранить от меня в тайне? От попытки всё понять, мой мозг начал болеть.
Метис закачала головой.
– Я не знала, хотела ли ты этого, Гвен, из-за твоей психометрии. Поэтому я до тебя не дотрагивалась. Это сложнее, но я могу исцелять людей, если нахожусь просто с ними рядом. Это можно сравнить с тем, как будто я вдавливаю свою ауру в их, и переношу на них свою энергию, пока они снова не выздоравливают.
Её описание заставило меня подумать о Дафне и о её манере, как из её кончиков пальцев постоянно вылетали розовые искры. Валькирия объяснила мне, что цвет её магии был связан с её аурой и её личностью. Я спрашивала себя, разовьёт ли Дафна такую же способность исцелять как Метис, когда магия Валькирии, наконец, проснётся.
– Так что же случилось?
– спросила я.
– На горе…
– Что ты помнишь?
– спросила Метис, и её голос звучал намного более нежно и дружелюбно, чем у Найкмедса.
Я стала вспоминать.
– Ну, подъёмник был сломан, и я поплелась по склону вниз к отелю пешком, когда услышала взрыв. Я посмотрела наверх, и там наверху везде было пламя. Потом, пару секунд спустя, началась лавина, и весь этот снег пришёл в движение и стал скатываться вниз, как раз на меня.
Я вздрогнула и обняла себя, как будто это как-то могло изгнать страшные образы из моей памяти. Мне не нужен будет мой дар цыганки, чтобы помнить лавину. Независимо от того, сколько плохого меня ещё ожидало, грохот снега я не забуду до конца своей жизни. Тень, которая поглотила всё остальное, и холодная, жестокая сила, которая пыталась утянуть меня вниз и похоронить навсегда. Я заметила, что Статуя Скади теперь улыбалась, как будто каменное изваяние могло слышать мои мысли. Жутко. Потом у меня появилась другая страшная мысль.
– Кто-то ещё пострадал? Из-за лавины…
– Нет, ответила Метис.
– Все другие студенты были либо на ярмарке, либо в отеле. Ты была единственная, кто в это время шёл по склону.
Я облегчённо вздохнула. Никто больше не пострадал. Это было хорошо. Метис и Найкмедс переглянулись. Библиотекарь поднял чёрные брови, как будто задавал профессору молчаливый вопрос. Метис покачала почти незаметно головой и отклонила этим то, чего бы он ни спрашивал.
– Что?
– спросила я.
– Что случилось?
Они оба что-то от меня скрывали. У учителей и родителей появляется всегда это выражение вины на лице, когда они что-то утаивают.
Метис глубоко вздохнула.
– Ты права, Гвен. Я действительно не знаю, как это сказать, но есть некоторые ... доказательства, что лавина не была случайностью.
Я нахмурилась.
– О чём вы говорите? Конечно, я видела пламя и слышала взрыв или то, что бы это ни было, но этому должно быть объяснение, не так ли? Подъёмник загорелся или что-то подобное?
Найкмедс посмотрел на меня, и его глаза были такими суровыми и холодными, как лёд.
– О, объяснения есть, Гвендолин. А именно, что кто-то вызвал лавину - намеренно.
Глава 15
Несмотря на все безумие, что случилось в последние несколько дней, слова Найкмедса перехватили мне дыхание.
– Вы думаете, что это было ... это было умышленно?
– спросила я, в то время как под ложечкой закололо от холодного ужаса.
– Но почему?