Поцелуй Волка

Безрукова Елена

Она не ответила. Просто тихо заплакала.

— Не реви. Ты привыкнешь, только в первый раз тяжело. На, возьми, — я протянула ревущей платок.

— Ну, что ты убиваешься, ну, скажи?

— Вам не понять, — ответила сквозь всхлипы Вика.

— Да куда уж мне, — усмехнулась я. — Знаю я, о чем ты думаешь.

Я достала из пачки вторую сигарету.

— Ну, вот скажи, чем остальные лучше моих девочек? Что не проститутки, а «полюбила и дала»? Так они это делают бесплатно. Некоторые мужики пользуются ими, и при этом, даже не работают или приносят такие копейки, что на них не

прожить. Ещё неизвестно, какая женщина глупее — та, что бесплатно обслуживает мужа-алкаша, да ещё и детей без конца ему рожает, или одна из наших девочек, что берут за это деньги.

— Это разное…

— Да ладно! — подняла я брови. — Одно и тоже, девочка моя. Только перед мужем ты будешь раздвигать ноги бесплатно по первому его требованию. Пьяный ли он, грязный ли он — ляжешь под него как милая. И в чём разница?

— Мужа бы я любила! — возразила девушка.

— Ах, любовь! — притворно вздохнула я. — Ну, куда же без неё. Ты думаешь, я не любила?

Вика молча уставилась на меня. "Любовь" и "Марго" в одном предложении явно не укладывались в её голове. Тем более, та любовь, о которой шёл разговор — жертвенная.

— Я была замужем, у нас двое детей, — решила я поделиться с ней своим опытом. Печальным опытом любви. — Он приходил домой и ложился на диван. Я обязана была после работы следить за детьми и вовремя поставить перед ним горячий ужин. Он же был вольный художник. Никто не покупал его картины, но он упорно целыми днями торчал в мастерской или дома. Дохода от него не было никакого, но я любила его… О да, как же я его любила! Боготворила его. Я верила, что у него большое будущее и когда-то наступит тот миг, когда я смогу гордится своим мужем, своим добытчиком! Но это время все никак не наступало…

Я затушила сигарету и сделала глоток из бокала. Вика слушала, открыв рот. Эти откровения были для нее удивительными.

Между тем, я продолжила свой рассказ:

— Я же работала обычной продавщицей в сети продуктов питания, таких полно у каждого дома. В конце смены ноги отваливались. Ничего не хотелось, но приходилось готовить, потому что детей кроме меня накормить было некому. Мысли, что муж поможет и приготовит еды для себя и детей, даже не приходило в голову. И я, превозмогая усталость и злость на жизнь, пол ночи ещё стояла у плиты, а в семь утра снова на работу… И так бесконечное множество раз. А самое главное знаешь что? — спросила вдруг я девушку.

— Что? — отозвалась та.

— Что несмотря на усталость, мне частенько приходилось отрабатывать смену и в постели. Как муж потребует. Я любила его, но под конец семейной жизни мне просто стало всё это противно.

Я взглянула в глаза девушке:

— Вот она, твоя любовь. А ты думаешь, ты особенная? У тебя будет по-другому? Нет… Мужики все одинаковые. Так не будь дурой, не повторяй моих ошибок и ошибок миллионов женщин. Это глупо — жить так, но кричать «зато я люблю!» Поверь мне, любовь не вечна, и на хлеб её не намажешь… Так возьми хоть деньги за свои труды, за то, что многие делают годами бесплатно, и тоже через силу. Будь умнее!

Повисла тишина. Молодая девушка обдумывала мой печальный опыт брака.

— Иди, девочка, — тихо произнесла я. — Подумай.

В жизни не всё так, как кажется…

Вика ушла к себе, а я смахнула с глаз слезу воспоминаний, и немного успокоившись от нахлынувших почти забытых эмоций, вновь нажала кнопку селектора. На этот раз на том конце отозвался женский голос:

— Лариса, зайди ко мне.

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас.

— Хорошо, сейчас буду.

Селектор замолчал. Потекли минуты тишины и спокойствия, как снова ожила дверь и зашла парикмахерша.

Лариса прошла к столу и села, настороженно наблюдая за мной.

— Что-то случилось? Не понравился образ Виктории?

— Нет, все в порядке, — разоружающие улыбнулась я ей. — Ты умница! Выглядит она теперь очень дорого и со вкусом. Поговорить я хочу о ней, но не об этом. У меня к тебе просьба.

Я посмотрела в глаза Ларисе.

— Вот, — я протянула ей маленький флакончик с таблетками.

Лариса смотрела то на флакон, то на меня.

— Это… что? — подняв брови, спросила имиджмейкер.

— Клофелин, — не моргнув глазом, ответила я.

— Не поняла? — Выпучив глаза, удивлённо спросила Лара.

Я вздохнула и принялась пояснять:

— Когда закончишь с макияжем, отведёшь Викторию в комнату для нашего гостя. Там будет шампанское. Предложишь ей выпить, и добавишь одну таблетку ей в бокал.

На лице Ларисы отразилось понимание:

— А-а-а… Ты хочешь, чтобы её отрубило во время секса?

— Да, — подхватила я. — Не доверяю ей, понимаешь. Боюсь, не выкинула бы чего…

— Думаешь, она может?

— Кто знает… На самом деле с девственницами это распространённая практика, они потом просто не помнят ничего, но во второй раз уже не боятся. Просто ты у нас не так давно, подключайся!

Лариса помолчала немного:

— Ну, а вдруг она… Ну, короче, кони двинет? Я же буду виновата в итоге.

— Если с порцией не переборщишь — не двинет. Просто отрубится, а клиент подумает, что напилась. Но ему уже будет всё равно. Вот твоя премия за это, — я пододвинула к ней ближе белый конверт с неплохой суммой в долларах.

Та заглянула мельком в конверт и кивнула.

— Тогда можешь идти, — ответила я ей.

Парикмахер взяла флакон со стола и ушла, не забыв прихватить с собой и белый конверт.

Зашла в свою комнату и принялась метаться по ней, словно раненый зверёк. Я не могла усидеть на месте, и не знала, что меня разрывает на части больше всего: злость, гнев, горе или жалость к себе. Я ходила из угла в угол какое-то время, пока не дошла до точки, когда больше не смогла себя сдерживать.

Я схватила вазу со стола и швырнула через всю комнату об стену. Та со звоном разлетелась и осыпалась на пол мелкими осколками. На этом я не собиралась останавливаться. Схватила графин с тумбы и смачно шваркнула его о стену. Графин тоже разлетелся на осколки, поранив мое запястье, по которому тут же побежала теплая липкая кровь, но я словно обезумела — мне просто было всё равно. Я уже шла к стаканам на столе. Взяла один и со всего маху кинула его в зеркало. Под оглушительный грохот блестящая гладь мелким дождём легла на пол.