Поцелуй врага
Шрифт:
– Их нет, – виновато улыбается подруга.
– Только не говори, что приходил Стасик-разик и рассказал, как в очередной раз вляпался по самые уши. А ты поверила и отдала ему наши, – выделяю я и повторяю с нажимом: – Наши деньги. Мои! Вик! Я рискую!
– Да-да, – отмахивается подруга, – а вдруг волчица не откликнется… И бла-бла-бла… Мне иногда кажется, что ты сумасшедшая. Сама-то в это веришь? Оборотень, – смеется она. – И не давала я денег Стасу! Внесла первый взнос на маммопластику. – Вскочив на ноги, Вика упирает кулаки в бедра и склоняется надо мной. – Не нужно меня отговаривать!
– Ты дура, Вик! Мы есть твою новую грудь будем? Или оплатим ею аренду? – спрашиваю я.
– Нет, заработаем. Сегодня очумительная вечеринка в «Прайде», богатеньких лошков будет – м-м-м, – протягивает она.
– Я не пойду в «Прайд», клиенты этого клуба вполне могут свернуть нам шеи только за попытку их обдурить. – Я шарю ногами в поисках тапок.
– Утрем нос закоренелым шовинистам! – Вика вдохновенно жестикулирует. – Ударим по кошельку мерзких кобелей, что в командировках снимают девчат вместо того, чтобы купить жене и деткам подарки! Отомстим за все слезы, пролитые в браке!
– Вик, ты что несешь? Ты и замужем не была, – я приглаживаю волосы.
– А не нужно воспринимать мои слова буквально. Не была, а кто-то другой был.
– Я не собираюсь оплачивать твою грудь. – Я поворачиваюсь спиной к подруге, снимая футболку и надевая плотный топ. – Попроси Стаса. – Открыв со скрипом дверцу старого шкафа, достаю теплый спортивный костюм.
– Яночка, я обещаю, что одного вечера хватит на пару месяцев, плюс оплата остатка моей операции. Найду самых богатых и самых тупых. Яночка. – Она подходит ближе и помогает расправить завернувшийся край кофты. – И ты сможешь до января отдохнуть. Ты отдохнешь, а я восстановлюсь, как раз к новогодним праздникам. Только вспомни, какой заработок зимой, – кричит мне в спину.
– Нет. – Я с чувством гремлю эмалированным чайником по чугунной решетке двухкомфорочной плиты. – Хорошо, что у меня было отложено. – Достаю большую глубокую тарелку и высыпаю в нее половину пачки овсяных хлопьев быстрого приготовления. – Хватит на квартплату, аренду и сможем купить продуктов на неделю. Но в «Прайд» не пойду.
Я всегда тщательно выбираю бары или клубы, где мы работаем. Вечер или два наблюдаю за посетителями, и в «Прайде» частыми гостями были волки. Не нужно слышать их запах, достаточно быть внимательной: высокие, сильные, громкие, наглые, собой занимают все пространство – их всегда много. А встречаться лицом к лицу с волками нашего города – такого пункта в списке моих желаний нет. Пока нет. Я не готова.
– Это та двадцатка, что лежала в кармане твоей толстовки? – уточняет Вика.
– Да, – отвечаю я и застываю с ложкой в руках. – Вика, что значит «лежала»?!
– Это значит, что больше там не лежит. Молочка достать? – Вика беззаботно открывает дверку холодильника и наклоняется к нижним полкам. – Нужно было оплатить хотя бы треть, чтобы за мной забронировали дату в клинике.
Казалось, что пар из моих ушей валит ничем не хуже, чем из носика старого чайника, что, кипя, подпрыгивал.
Лицо обдает горячей волной, так давно забытой – жаром обращения, но, к моему разочарованию, жар сразу же исчезает. Пальцы слабо потрясывает и больше ничто
– Яночка, – в ход идет лесть, – обещаю, один-единственный раз. И мы даже сможем сменить город.
– Нет, —я заливаю кипятком свой завтрак, а на поверхности плывут одинокие жиринки сливочного масла. Соскребаю остатки с бумажной упаковки и аккуратно снимаю о край тарелки.
Я сменю город лишь в одном случае, когда узнаю о судьбе своего отца, мне нужно знать точно, что произошло. Но с каждым днем силы уходят: волчица отзывается неохотно, слух, зрение, обоняние и физическая сила покидают, уходят по капле.
– Все же у тебя глисты, – констатирует Вика в очередной раз. – Разве девушка твоего телосложения может столько съесть?
– Не меняй тему. – Рядом с тарелкой каши ставлю кружку сладкого-сладкого чая. – В «Прайд» я ни ногой. Остальную сумму на операцию найди сама. Возьми кредит, попроси у Стаса, выкручивайся. Сегодня можешь остаться на ночь, а завтра ищи жилье. Да, и я буду искать, – произношу, не отрываясь от тарелки.
– Можно продать твою «Хонду».
– Вик, ты охренела? – Смотрю на нее, не веря своим ушах. – Ты потратила наши деньги, стащила мою заначку, фактически оставила нас без жилья и средств к существованию, а теперь просишь, чтобы я продала мотоцикл, и все это ради твоего каприза?!
В глазах собеседницы мелькает озабоченность, но лишь на мгновение, и Вика идет в нападение.
– Да где бы ты сейчас была?! В колонии для малолетних, нет – в психушке. Кто бы еще стал терпеть твои ночные бормотания и крики да слушать басни о самом лучшем отце, что ушел и не вернулся, о свихнувшейся матери, что тебя выгнала, узнав, что ты оборотень?! Признайся уже, что ты брошенный ребенок, у которого, как и многих из нас, кто вырос на улице, родители беспробудные забулдыги или торчки, плюющие на своих детей. Выдумала сказочку… И кто еще из нас дура? А, Ян?
– Да иди ты, – я зло бросаю. – Я достаточно тебе отплатила за свое спасение. Пять лет ты живешь за мой счет, сколько ты получала? Десять процентов от заказа, двадцать? И скольких тебе нужно развести за вечер, чтобы хватило на новые сиськи? Правильно, хорошенько поработать три-четыре месяца.
– Два, – выплюнула подруга зло.
– Ну, конечно, а есть ты не собираешься эти два месяца или где-то жить? А? Конечно, Яночка-дурочка будет содержать. Так нет. Не будет. Это будет наш последний раз, мне деньги со стола, а тебе – ставки. Или так, или никак.
– Согласна.
***
Неприятное предчувствие не оставляет меня до самого клуба, Вика заходит первой, а я продолжаю наблюдать. Очередь ожидающих возможности войти с каждой минутой становится длиннее. Десятки девушек обольстительно улыбаются, вглядываясь, словно бездомные щенки, в лица мужчин, надеясь, что именно их выберет один из состоятельных, успешных, в дорогой одежде, пропитанный нишевой парфюмерией и с ленцой во взгляде. Идиотки. Всех как одну ждет только потребительское отношение, и в лучшем случае тысяч-другая с утра в лицо.