Почему это случилось? Техногенные катастрофы в России

Беззубцев-Кондаков Александр Евгеньевич

Эта грандиозная молодежная стройка на Енисее началась раньше, чем даже был утвержден план строительства. Комсомольская организация на строительстве возникла в 1963 году, а в 1967 году ЦК ВЛКСМ объявил строительство Саяно-Шушенской ГЭС Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Сюда приезжали комсомольцы со всего Союза. Например, летом 1979 года на Енисее работали студенческие строительные отряды общей численностью 1700 человек.

В плотину был заложен серьезный запас прочности — она могла выдержать восьмибалльное землетрясение и даже ядерный взрыв. Пуск первого гидроагрегата станции состоялся 18 декабря 1978 года. Все десять агрегатов станции были готовы к 1986 году, но в постоянную эксплуатацию станцию все не вводили. В 1990-е годы ГЭС, как и вся энергетическая отрасль России, пережила нелегкие времена — налоговая полиция Хакасии описывала имущество станции, работники объявляли голодовки и забастовки. Само по себе удивительно, что эта строившаяся более двадцати лет ГЭС была введена в постоянную эксплуатацию всего лишь девять лет назад. Только в 2000 году глава РАО «ЕЭС России»

Анатолий Чубайс подписал акт о приемке. Принята станция была не безоговорочно — к акту приложили перечень необходимых переделок с конкретными сроками выполнения. Капитальный ремонт гидроагрегаты обязательно должны проходить раз в пять лет. Когда злополучный второй гидроагрегат проходил в 2005 году капитальный ремонт, в нем было обнаружено всего два существенных дефекта — это очень хорошие показатели. Очередной капремонт был запланирован на осень 2009 года, так как в ноябре истекал тридцатилетний срок эксплуатации, отпущенный турбине Ленинградским металлическим заводом. После ремонта 2005 года гидроагрегат стал работать значительно хуже — усилилась вибрация, которая по состоянию на июль 2009 года почти в четыре раза превысила допустимую норму. В начале этого года на чрезмерно вибрирующий гидроагрегат даже поставили датчики виброконтроля, но официально они так и не были введены в эксплуатацию, то есть на их показания просто закрывали глаза… После реорганизации РАО «ЕЭС России» Саяно-Шушенская ГЭС отошла крупнейшей российской генерирующей компании «РусГидро», которая по сей день является собственником Саянки.

Объект современный, но опасный

За годы существования Саяно-Шушенской ГЭС аварии на ней происходили трижды. 23 мая 1979 года плотина приняла первый удар стихии — во время паводка вода проникла в здание ГЭС, смыла грузоподъемный кран и другое оборудование. Последствия потопа ликвидировали вплоть до осени. В 1985 году с ГЭС случилась новая беда — во время половодья были полностью разрушены плиты крепления двухметровой толщины. В 1988 году паводок вновь нанес значительные повреждения станции. Но самая тяжелая аварии ожидала станцию летом 2009 года.

Евгений Зубарев, работавший на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС в составе ленинградского студенческого стройотряда дважды (в 1983 и 1984 годах), сегодня считает, что станция изначально была опасным объектом: «Работа в качестве бетонщика на Саяно-Шушенской ГЭС позволяла простому ленинградскому студенту заработать за лето 800–1400 рублей, что составляло две-три годовых стипендии. Однако эта работа была опасна в связи с регулярными нарушениями техники безопасности. Так, едва прибыв на станцию в июне 1983 года в качестве квартирьеров (то есть людей, подготавливающих фронт работ и место жительства отряда), совершенно необученные молодые люди получили от бригадира задание сбивать ломами опалубку с тела плотины на высоте 270 метров! При этом в качестве средств защиты были выданы страховочные обвязки, карабины которых не к чему было прикреплять. В месте работ из тела плотины просто торчали куски арматуры длиной 30–50 см, за которые можно было держаться руками и ногами, но где нельзя было фиксировать карабины — штыри, все как один, были загнуты вниз. Через неделю прибыла основная группа нашего студенческого отряда, и мы приступили к бетонированию 10-го водовода. Всего таких водоводов на СШГЭС было 10, каждый вел к своей турбине. Нас постоянно подгоняли бригадиры стройки, которые сами признавали, что ради скорейшей сдачи объектов в срок техника безопасности и технологии укладки бетона будут нарушаться. Бетон на каждый объект станции подавался по специальным бетоноводам — широким трубам, проложенным вдоль тела плотины. Примерно раз в неделю из-за плохого ухода бетоноводы взрывались. Однажды такой бетоновод взорвался в тот момент, когда я, мой товарищ Евгений Жмаев и два штатных рабочих стройки лезли со своего объекта на отметке 110 метров в столовую, расположенную на отметке 160 метров. Нам хотелось есть, но единственный строительный лифт нашей площадки был постоянно занят, поэтому мы пользовались технической лестницей, проложенной прямо по телу плотины. Эта лестница имела лакуны по 2–3 метра, на этих участках для передвижения мы использовали штыри арматуры. Уже через неделю страх высоты был забыт, и мы прыгали по плотине с уверенностью тропических обезьян. Однажды во время такого перехода над нами взорвался бетоновод. В таких случаях на плотине было принято кричать: „Воздух!“. Кричал обычно виновный в происшествии, в данном случае водитель бетономешалки, с которой качался бетон. Услышав сигнал опасности, работяги заставили нас, студентов, прижаться к плотине всем телом и ждать. Огромная масса бетона пролетела от нас в полуметре — в силу неровности тела плотины бетон не катился по ней комком, а прыгал и даже летал. Как потом нам рассказали, этот случай не был выдающимся, и через такие приключения проходили многие рабочие на станции. Другим опасным нарушением ТБ была одновременная работа бетонщиков, то есть нас, и сварщиков, работающих на сто метров выше. Иногда сварщики роняли электроды, и тогда мы опять слышали сверху зычный крик: „Воздух!“. Но сами мы при этом находились в сетке из арматуры и выбегать в безопасную зону с двадцатикилограммовым вибратором в руках нам быстро надоело. Поэтому обычно мы просто ждали, когда электрод пролетит мимо нас, к ребятам на нулевую отметку. К слову, защитную каску такой электрод прошивал без затруднений. Впрочем, ни одна из этих опасностей не коснулась студентов. За время моей работы на СШГЭС погибла только одна рабочая, местная девушка, но убил ее не электрод и даже не взорвавшийся бетоновод, а досадная

случайность — находясь в рабочей зоне, девушка очень резко обернулась на случайное восклицание и глубоко проткнула себе глаз торчащей из стены арматурой. Примечательно, что каждый день мы воочию наблюдали огромный кусок бетона (примерно 20 на 30 метров) прямо в теле плотины, который ритмично колыхался и выплескивал из прямоугольных краев воду. К сожалению, тогда не было цифровых камер, чтобы запечатлеть это безобразие. Мы, конечно, задавали вопросы старшим товарищам, а нам отвечали, что это „нормальная утечка“ и что „не надо волноваться“. Собственно, мы и не очень волновались, но на следующий год, в 1985 году, в этом месте действительно произошло разрушение водобойного колодца. Были полностью разрушены плиты крепления (толщиной более двух метров), бетонная подготовка под ними и скалы ниже подошвы на глубину до 7 метров. Анкера диаметром 50 мм были разорваны с характерными следами наступления предела текучести металла. Больше на Саяно-Шушенскую ГЭС я не ездил, но на основании собственного опыта могу предположить, что нарушения ТБ продолжались там и дальше. Так что никакого удивления факт техногенной катастрофы именно там лично у меня не вызвал».

Час «X» для Саянки

Катастрофический сценарий был запущен вечером 16 августа, причем даже не на Саяно-Шушенской, а на Братской гидроэлектростанции, расположенной в Иркутской области. В 20 часов 20 минут на Братской станции сработала пожарная сигнализация, мгновенно вышли из строя основные и резервные каналы связи, так что ГЭС оказалась отрезанной от внешнего мира. Наверное, о ЧП на Братской ГЭС много говорили бы и писали, но эту аварию уже через несколько часов затмила техногенная катастрофа на Енисее… Сибирское объединенное диспетчерское управление «потеряло» Братскую ГЭС в энергосистеме региона. В течение сорока минут отсутствовала всякая связь с этим крупнейшим объектом энергетического комплекса. За это время персоналу станции удалось потушить пожар, но аварийный режим сохранялся еще в течение одиннадцати часов, пока не восстановили связь. Диспетчеры в Кемерове вынуждены были переводить дополнительную нагрузку на Саяно-Шушенскую ГЭС, которая начала дублировать аварийную Братскую.

В итоге Саяно-Шушенская станция, которая обеспечивала лишь двадцать процентов регулирования энергопотребления, внезапно получила всю стопроцентную нагрузку. А для того чтобы с ней справиться, на Саяно-Шушенской ГЭС, где только что был закончен плановый ремонт гидроагрегатов, была запущена резервная турбина номер два, а позднее ввели в работу еще один резервный гидроагрегат — номер десять.

К утру следующего дня из десяти турбин станции были на полную мощность запущены девять агрегатов, за исключением шестой турбины, где шел ремонт.

Этих бешеных нагрузок не выдержал второй гидроагрегат. Из-за сильнейшей вибрации (амплитуда колебаний турбинного подшипника в четыре раза превысила норму!) начали разрушаться крепежные шпильки крышки турбины (это такие стержни длиной около 25 сантиметров). Позднее специалисты Ростехнадзора выяснили, что на некоторых шпильках вообще не было гаек… Крышку сорвало, и в машинный зал хлынул поток воды такой чудовищной силы, что под его напором сдвинулись многотонные конструкции из бетона и стали.

В 8 часов 5 минут на станции сработали датчики, извещающие о неполадках. Инженер Мисюкевич сбросила мощность, но второй гидроагрегат продолжал работать.

Авария произошла в 8 часов 13 минут. Гигантская турбина весом в три тысячи тонн, словно невесомая пушинка, взмыла вверх на столбе воды, пробила кровлю машинного зала. В первые минуты сотрудники станции не могли понять, что происходит — началась жуткая паника. В момент аварии на ГЭС находилось более трехсот человек, большинство которых спаслось бегством…

Из поврежденного агрегата вытекло трансформаторное масло, которое попало в Енисей, и масляная пленка растянулась вниз по течению на несколько километров.

Хотя и не было реальной угрозы затопления ближайшего к плотине города Саяногорска, его жителей охватила паника, многие горожане в спешке собрали вещи и уехали подальше от места аварии. В городе исчезла мобильная и интернет-связь… Люди бежали в магазины и закупали продукты — хлеб, соль, макароны, — словно готовились к осадному положению. Неспокойно было и в столице Хакасии Абакане, расположенной в 90 километрах от Саяно-Шушенской ГЭС. Многие предприятия остановились, на автозаправках образовались огромные очереди. Люди начали выезжать из города на возвышенные места, и вокруг Абакана были разбиты палаточные городки.

Саяно-Шушенская ГЭС — основной поставщик энергии в регионе, поэтому остановка станции привела к серьезным перебоям. Подача электричества была ограничена на такие промышленные гиганты, как Новокузнецкий металлургический комбинат, Западно-Сибирский металлургический комбинат, на шахты «Кузбассразрезугля», а также на Саянский, Красноярский, Новокузнецкий и Хакасский алюминиевые заводы. Начался энергетический коллапс.

А был ли «брат Ибрагим»?

Уже в первые часы после аварии член правления ОАО «РусГидро» Борис Богуш в интервью заявил, что не исключает вероятности совершения на Саяно-Шушенской ГЭС террористического акта. Хотя специалисты-взрывотехники ФСБ не обнаружили следов взрывчатых веществ на месте аварии, версия теракта получила распространение. Наводило на размышление также и то, что катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС практически совпала по времени с террористическим актом в Назрани. Здесь около 9 часов утра 17 августа смертники на автомобиле «ГАЗель» ворвались во двор здания РУВД, где происходило построение личного состава, и привели в действие взрывное устройство.