Почему это страшно

Когда берешь в руки книгу — я это знаю по себе, — хочется скорее узнать, о чем она написана. Вероятно, этот вопрос возник и у тебя. Хорошо, я тебе отвечу: эта книга о нашем общем враге.

Вот ты прочитал слово «враг» и, наверное, сразу представил себе пограничную заставу, ночь, непогоду

и человека, который пытается перебраться через границу. С недобрым сердцем идет он в нашу страну.

А может быть, ты вспомнил рассказ о милиционерах или дружинниках, которые задержали преступника?

Но ты не угадал. Враг, о котором я хочу рассказать тебе в этой книге, не крадется тайной тропой. Он не боится суда и милиции, потому что ему не нужно скрываться. Он действует открыто. И все-таки это враг. Враг хитрый. Его не сразу распознаешь. Он, как хамелеон, меняет окраску и ловко приспосабливается к нашей жизни. Но от этого не становится менее вредным или менее опасным.

Этот враг — религия.

Ты, кажется, разочарован. Я даже слышу, как ты возражаешь, может быть, даже усмехаешься:

«Я думал, разговор будет о настоящем противнике. А тут религия! Да кто в наше время верит в бога? Разве что бабушки и дедушки. Вот пусть они и читают эту книгу».

Почти все советские дети растут атеистами. И все-таки иногда приходится слышать или читать в газетах, что в такой-то школе ученик 7-го класса верит в бога. А в таком-то городе юноша, получив аттестат зрелости, поступил учиться в духовную семинарию, а восемнадцатилетняя девушка пошла в монастырь.

Это уже не смешно. Это страшно, когда среди верующих оказываются и молодежь и дети. Тут нельзя сидеть сложа руки и размышлять: как же такое могло случиться? Надо, будто ты услышал сигнал SOS, спешить, мчаться на помощь. Потому что эти люди попали в беду, хотя, может быть, еще и не поняли, что с ними произошло.

Ведь религия затягивает человека незаметно.

Но как помочь ему? Тут одного желания мало.

Чтобы бороться, надо знать врага. А религия, как я уже говорил, — очень хитрый и коварный противник. Не сто и не двести лет — много веков церковники дурманят, обманывают людей. Они научились делать это ловко и тонко. Взрослому человеку и то трудно бывает выбраться из их хитросплетенных сетей. Я не преувеличиваю, поверь мне. Ведь я сам раньше искренне верил в бога, был священником.

Именно поэтому я хочу попытаться раскрыть тебе лицо врага. Только хочу предупредить: сделать это в одной книге очень трудно. Ведь религия — это вера в бога, в ангелов, в нечистую силу, святых, в рай, ад… Это религиозные праздники, обряды, богослужения, почитание всевозможных «святынь» вроде икон, мощей, крестов… Чтобы только перечислить все приемы, которыми церковь старается воздействовать на человека, понадобилась бы целая книга.

Если ты заинтересуешься этим, посмотри на последней странице список антирелигиозной литературы.

А теперь мы с тобой постараемся разобраться в трех вопросах: почему в наше время отдельные ребята становятся верующими, в чем вред религии и как нужно себя готовить к борьбе с ней.

Я родился в 1932 году, но моя судьба, по крайней мере первая половина жизни, во многом отличается от судьбы моих сверстников. Родители мои жили в городе Риге. В те годы Латвия еще не была советской республикой. У власти там стояло буржуазное правительство. Оба мои дедушки были священниками. Одного из них я, правда, уже не застал в живых: он умер до моего рождения. Зато со вторым дедом мы жили в одном доме.

Этот дом стоял совсем близко от церкви, в которой служил дедушка. Из окон нашей комнаты виднелись и церковь, и окружавший ее сквер.

На церковной колокольне висело два колокола: один большой, басистый — в него звонили по праздникам, и маленький — будничный. По тому, в какой колокол звонили, я, просыпаясь по утрам, определял, праздничный сегодня день или нет. В доме было много икон. Они висели везде: в нашей комнате, в столовой, в кухне, даже в передней и кладовой. Перед иконами горели лампады. Верующие считают, что, зажигая лампаду, они доставляют удовольствие богу и его святым. На меня, маленького мальчика, свет лампад действовал по-разному: днем огоньки напоминали веселую иллюминацию, но вечером, особенно если в комнате не горело электричество, мне становилось страшно. Огонек в лампаде горел неровно: он все время мерцал. От этого лица святых на иконах, неподвижные днем, по вечерам будто оживали, начинали двигаться, шевелиться. Казалось, что бог и святые не нарисованные, а настоящие. Иногда мне казалось, что вот-вот они сойдут с иконы и схватят меня. Тогда я начинал разговаривать с ними, как с живыми.

— Боженька, не трогай меня, не обижай. Я слушаюсь маму и папу, не обманываю их, не мучаю свою кошку Муську. Если хочешь, боженька, я буду тебе молиться, как молятся папа и мама.

После этого мне казалось, что бог становился добрее и смотрел на меня не так уж грозно.

Но особенно много икон было в дедушкиной комнате. Большие и маленькие, они занимали всю стену. На одних иконах боги и святые до того были похожи на людей, что казалось, я встречал их где-то на улице; на других были нарисованы «угодники» со страшными, изможденными лицами.

В комнате дедушки всегда горели лампады и пахло ладаном. И еще у моего дедушки было много всяких таинственных вещей: какие-то кресты, книги в золотой оправе, серебряные чашечки, ложечки, кисточки, особые одежды. Меня все это, конечно, очень интересовало.

— Дедушка, а что у тебя на груди висит? — спрашивал я.

— Это, Лешенька, крест святой.

— А почему другие дяди его не носят, а ты носишь?

— Потому что другие дяди — простые люди, а я — священник.

— Что такое священник? — допытывался я.

— Священник — это человек, который служит богу! — с достоинством отвечал дедушка.

— Скажи, а что такое бог? — не унимался я.

— Бог — это такой добрый старичок с большой седой бородой. Он живет на небе.

— А где небо?

— Наверху, над нашей головой.

Я смотрел через окно. По небу плыли только облака самой причудливой формы.

— Деда, а там ничего не видно!

— Правильно, милый Лешенька. Боженьку нельзя увидеть грешными глазами нашими. Он живет высоко-высоко за облаками. Для того чтобы люди не могли смотреть на него, он сделал солнышко. А вот посмотри сюда, на крест. Кого ты там видишь?