Почему евреи не любят Сталина
Шрифт:
Подготовка к высылке проводилась в условиях строгой секретности. Только в конце августа 1922 г. завеса была приоткрыта. В интервью, данном американской журналистке Луизе Брайант, вдове автора известной книги «10 дней, которые потрясли мир» Джона Рида, Лев Троцкий объяснил: «Те элементы, которые мы высылаем и будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они — потенциальное оружие в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений — а они, несмотря на все наше миролюбие, не исключены — все эти наши непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага, и мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сами в спокойный период выслать их заблаговременно, и я выражаю
Н. О. Лосский, автор «Истории русской философии», вспоминал: «На пароходе с нами находился отряд чекистов. Поэтому все чувствовали себя скованно и не выражали своих чувств и мыслей. Только после Кронштадта, когда пароход остановили и чекисты на лодках покинули корабль, уезжающие почувствовали себя более свободными. Однако угнетение от пятилетней жизни под бесчеловечным режимом большевиков было так велико, что месяца два, живя за границей, мы все еще рассказывали об этом режиме и выражали свои чувства, оглядываясь по сторонам, как будто чего-то опасались».
Уходящему — Синай, остающимся — Голгофа…
Ленинскую линию в отношении интеллигенции усвоил и по-своему углубил Сталин, физически уничтожая цвет отечественной науки и культуры. Чего стоил один лишь его постулат об обострении классовой борьбы при продвижении к социализму.
Показательно, что В. Христофоров, задаваясь вопросом о том, была бы доля изгнанников лучше, останься они на родине, однозначно отвечает: «Уверен, что нет». Жизненный путь многих оставшихся в СССР ученых, философов, литераторов закончился в тюрьмах и лагерях. А. Флоренский и Г. Шпет были расстреляны в 1937 г., А. Слесарев и Л. Карсавин скончались в лагерях. Н. Кондратьев, один из тех, кто должен был уехать, но остался, был арестован, подвергнут жестоким пыткам и расстрелян 17 сентября 1938 г. Этот скорбный список можно продолжить…
Показательна в этом плане судьба профессора Московского университета и Института народного хозяйства им. К. Маркса Михаила Соломоновича Фельдштейна (1884–1938). Первый раз правовед М. Фельдштейн был арестован в феврале 1920 г. по делу «Всероссийского национального центра». В августе военный трибунал признал его «виновным в сотрудничестве с контрреволюционной организацией в целях свержения советской власти путем вооруженного восстания» и приговорил к расстрелу, замененному позже пожизненным заключением. Вскоре Фельдштейна, однако, освободили. Но 16 августа 1922 г. он был арестован вновь. Его обвинили в том, что он «с Октябрьской революции до настоящего времени не примирился с существующей в России рабоче-крестьянской властью, а, наоборот, занимался антисоветской деятельностью». Постановлением Коллегии ГПУ от 21 августа 1922 г. Фельдштейн был приговорен к высылке за границу, которая, однако, была отменена по его просьбе.
В 1922–1927 гг. М. С. Фельдштейн — сотрудник иностранного отдела ВСНХ, помощник редактора журналов «Советская торговля» и «Вопросы торговли». В третий раз его арестовали 26 ноября 1927 г. по обвинению в связях с сотрудниками иностранных миссий. Постановлением Коллегии ОГПУ от 11 декабря 1927 г. Фельдштейн был освобожден из-под стражи под подписку о невыезде из Москвы. 22 мая 1932 г. дело в отношении него было прекращено, и он работал научным консультантом. 26 июля 1938 г. Фельдштейен был арестован в четвертый раз по обвинению в том, что «с 1921 г. до дня ареста являлся одним из руководителей подпольной кадетской организации в Москве», а также в том, что «вел на территории СССР разведывательную работу в пользу Германии». 20 февраля 1939 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. В 1957 г. определением Верховного суда СССР дело в отношении М. С. Фельдштейна
Известно, что высланный в 1922 г. видный экономист Б. Д. Бруцкус эмигрировал из Парижа в Палестину, где читал лекции в Иерусалиме. В 1923 г. в Берлине он издал книгу, в предисловии к которой писал: «Строй частной собственности и частной инициативы можно преобразовывать, но его нельзя разрушать, ибо на нем зиждется европейская цивилизация; его нельзя разрушать, ибо среди развалин ничего построить нельзя; его нельзя разрушать, ибо неизвестно, что собственно придется строить, ибо социалистический строй есть мера, в погоне за которой можно прийти не в обетованную землю, а в долину смерти…»
Бруцкус умер в 1938 г., успев написать о том, что оправдались его самые худшие опасения относительно коммунистического государства и созданной им социально-экономической системы.
Философ С. Франк поселился в Берлине, где стал доцентом и до 1932 г. был лектором Религиозно-философской академии, основанной Бердяевым. Приход нацистов к власти в Германии вынудил его с женой и сыном переехать в 1937 г. во Францию. Они пережили оккупацию в небольшом городке на юге этой страны. В ноябре 1945 г. Франк уехал к дочери в Англию, где и скончался в 1950 г.
Тема изгнания интеллигенции из Советской России и поныне продолжает интересовать как российских, так и зарубежных исследователей. В декабре 2002 г. на проходившей в Москве конференции «120 лет еврейской эмиграции» историк Вадим Телицын сделал доклад на тему «Судьбы евреев — пассажиров “философского парохода”». В 2003 г. в Санкт-Петербурге на набережной Лейтенанта Шмидта был установлен памятный знак с надписью: «С этой набережной осенью 1922 г. отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки». В 2007 г. был учрежден Международный кинофестиваль «Русское зарубежье», главным призом которого стало скульптурное изображение «философского парохода» работы Галины Шилиной [8] .
8
Семен Киперман. Выбор новой Россией приоритетов своего развития заставляет вспомнить о событиях 90-летней давности. «Еврейская газета», 2012. № 12, декабрь.
Коминтерн и его наследники
Большевики поделили человечество на «своих» и «чужих». «Своими» были фанатики идеи, верные ленинцы, «чужими» — остальные. Но были еще так называемые идиоты. «Полезные» служили режиму, от «бесполезных» избавлялись: сажали в ГУЛАГ, высылали из страны. «Более полезные» выбивались в элиту, «менее полезные» выпадали в «осадок», становились диссидентами и, в конце концов, разделяли участь «бесполезных». Профессоров и писателей, не приносивших выгоды режиму, Ленин объявил пособниками Антанты, шпионами и растлителями молодежи с вытекавшими из этого последствиями. Для коммунистов мир делится на два лагеря. «Всё дозволено в отношении к лагерю враждебному», — отмечал другой русский философ Николай Бердяев.
Даже полезному пролетарскому писателю Горькому не простили, что вскоре после революции он понял: «Ленин, Троцкий и другие вожди отравились гнилым ядом власти и будут подавлять свободу слова и личности».
Союз интеллигентов-марксистов с «лицами унылыми и постными от умственного голода» (по Мережковскому) и босяков-безбожников принес с собой тот новый порядок — мертвый позитивизм казенщины, паралич церкви и диктатуру босячества, — который вскоре назвали социалистическим строем, государством рабочих и крестьян.