Почему такое имя?
Шрифт:
Потом исчезла и комета. Глухая тёмная ночь навалилась, как тяжёлая чёрная вата. Ветер, который летел с северо-запада, не смог победить эту плотную темноту, ослабел и лёг спать в сухой траве.
Сергей шёл и думал, что заблудиться ночью в степи в сто раз хуже, чем в лесу. В лесу даже на ощупь можно отыскать мох на стволе или наткнуться на муравейник и узнать, где север и юг. А здесь темно и пусто. И тишина. Слышно лишь, как головки каких-то цветов щёлкают по голенищам сапог.
Сергей поднялся на невысокий холм и хотел идти дальше, но вдруг увидел
Дверь была заперта. Сергей постучал в оконце и через несколько секунд услышал топот босых ног. Звякнул крючок и скрипнули старые шарниры. Мальчик лет десяти или одиннадцати, в большом, до колен, ватнике, взглянул снизу вверх на Сергея.
– Заблудились?
– Мне надо на полевой стан Кара-Сук, – сказал Сергей.
– У Княжьего кургана? Это правее, километра три отсюда. А вы не здешний?
– Будь я здешний, разве бы я заблудился? – раздражённо заметил Сергей.
– Случается… – Мальчик переступил с ноги на ногу и неожиданно спросил:
– Есть хотите?
– Хочу.
Мальчик скрылся за скрипучей дверью и сразу вернулся с большим куском хлеба и кружкой молока.
– Там совсем темно, – объяснил он, кивая на дверь. – Лучше здесь поесть.
– Ты, что же, один здесь?
– Не… Я с дедом. У нас отара здесь. Совхозные овцы.
– Значит, пастухи?
– Дед мой пастух, а я так… Я на лето к нему приехал. Из Абакана.
Сергей сел в траву, прислонился спиной к стене хибарки и принялся за еду. Мальчик сел рядом.
– Джек, иди сюда! – негромко крикнул он и свистнул. Откуда-то из темноты появился большой лохматый пёс. Он обнюхал сапоги Сергея, лёг и стал стучать по земле хвостом.
– А зачем у вас лампа на крыше горит? – спросил Сергей, прожёвывая хлеб.
– Да так, на всякий случай. Вдруг заплутает кто… А в степи ни огонька.
– Спасибо, – сказал Сергей, протягивая кружку.
– Может, ещё хотите?
– Не надо…
Сергей не стал объяснять, что сказал спасибо не за еду, а за огонёк, который избавил его от ночных блужданий.
Мальчик позвал Сергея в мазанку, но тот не пошёл. Ночь была тёплой, да и спать не хотелось. Мальчик отнёс кружку и вернулся. Они долго сидели молча. Лампа бросала вокруг мазанки кольцо рассеянного света, но мальчик и Сергей оставались в тени, под стеной.
– Ты каждую ночь зажигаешь свой маяк? – спросил Сергей. – Каждую… Только дед сердится, что я керосин зря жгу. Я теперь стал рано-рано вставать, чтобы успеть погасить. Дед проснётся, а лампа уже на лавке…
Мальчик негромко засмеялся, и Сергей тоже улыбнулся.
– Сердитый дед?
– Да нет, он хороший… Он с белогвардейцами воевал, конником был. У него орден Красного Знамени есть.
– А что же он керосин жалеет?
Мальчик не расслышал, и снова наступила тишина.
– Не скучно здесь? – спросил Сергей, чтобы разбить молчание.
– Бывает, что скучно. Это, если дождь. А так интересно, тут горы, балки. В балках ручьи чистые-чистые. И шиповник цветёт… – Мальчик нерешительно повернулся к Сергею, но не увидел лица. – А вечером делается тихо-тихо. И нет никого кругом. Спускаешься в долину и думаешь: а вдруг там что-нибудь удивительное… Смотришь, ничего нет. Только месяц над горой. Смешно?
– Нет, – сказал Сергей, и подумал, что ночью почему-то люди гораздо легче открывают свои тайны.
Сергей неожиданно задремал. Когда он проснулся, то увидел, что ночь посветлела. Снова проступили очертания гор, начинался синий рассвет.
Мальчик спал, завернувшись в телогрейку. Он сразу проснулся, как только Сергей поднялся на ноги.
– Эй, внук, – донёсся вдруг из мазанки стариковский голос, – лампу задул? А то я сегодня рано встаю.
Мальчик вскочил. Сергей весело рассмеялся и протянул ему руку.
– Мне пора… Спасибо за огонёк, товарищ.
Мальчик смущённо подал маленькую ладонь и покосился на лампу. Она всё ещё горела неподвижным жёлтым огнём.
– Как тебя зовут? – спросил Сергей.
– Антон.
– Ну, будь здоров…
Сергей пришёл на свой стан, когда первые лучи уже пробивались между облаками и каменистой грядой. В это же время подъехал на мохнатой лошадке хакас-почтальон.
– Телеграмма есть! – крикнул он. – Кто товарищ Калунов?
– Калинов, – сказал Сергей, и побледнел. – Это я.
Он рванул телеграмму и почитал первый раз быстро и тревожно, второй – медленно и с улыбкой. В телеграмме говорилось, что жена Сергея родила сына. Она спрашивала, какое дать ему имя.
– Дай коня! – закричал Сергей. – Пожалуйста, дай. Съезжу на телеграф!
– Что ты! – воскликнул почтальон. – Не могу. Ответ пиши.
И Сергей торопливо начал писать: «Поздравляю сыном Антоном родная…»
Так появился на свете ещё один Антон.
– А что дальше? – спросил Тоник.
– Всё. Конец.
Тоник, не оборачиваясь, пожал плечами и протянул:
– Ну-у… Я думал, что-нибудь интересное.
– Что поделаешь… – сказал папа.
Тоник молчал. Он приклонил голову к нагретому солнцем косяку и крепко зажмурил глаза. Ему хотелось представить, какая бывает темнота в степи, когда опускается августовская ночь.
И ещё Тонику вдруг стало обидно, что ему никогда не приходилось зажечь огонёк, который бы помог кому-нибудь.
Когда стемнело, он украдкой взял свой фонарик и вышел на улицу. В переулке горела на столбе лампочка и светились окна. За рекой переливалась целая тысяча огней. Красные и зелёные огни горел у причалов, где стояли буксиры, катера и самоходки. Далёкий самолёт пронёс над городом три цветные сигнальные лампочки… У каждого был свой огонёк, и никому, видно, не нужен был фонарик мальчишки.