Почтальон
Шрифт:
В Кресвелле Гордон разузнал, что к северу отсюда шоссе делается непроходимым. Ему придется идти непосредственно через Юджин, отыскивать уцелевший мост через реку, а затем каким-то образом возвращаться на дорогу, ведущую на Коберг.
Наставления жителей Кресвелла не отличались подробностями. После войны мало кто рисковал ходить этим путем.
Ничего, он уже несколько месяцев стремится попасть в Юджин. Посмотрим, что от него осталось. Впрочем, задерживаться там он не намеревался. Город был лишь вехой на пути к загадке, притаившейся на севере.
Пока
Гордон покачал головой. Это все дождь — он навевает печаль.
Скоро перед ним вырос большой дорожный указатель, наполовину утонувший в луже. Расшвыряв ногами хлам, Гордон присел, изучая надпись. При этом он мысленно сравнивал себя с охотником, рассматривающим следы на лесной тропе.
— Тридцатая авеню, — громко прочитал он.
На запад от шоссе вела широкая дорога. Судя по карте, центр Юджина находился совсем неподалеку, за лесистым холмом. Гордон выпрямился и похлопал свою лошадку по спине.
— Пошли, Доббин. Помаши хвостом, предупреждая о правом повороте. Мы почти прибыли.
Пони покорно вздохнул. Гордон слегка потянул за поводья, и они побрели вниз с эстакады, под мост и дальше опять на подъем, забирая к западу.
Вид с холма застилала пелена мороси, благодаря которой зрелище разрушенного города не так сильно било по нервам. Уродливые пятна, оставленные пожарами, были давным-давно смыты дождями. Вездесущая растительность, укоренясь в трещинах тротуаров, постепенно затянула дома, скрыв нанесенные им смертельные ранения.
Жители Кресвелла предупреждали Гордона, что за зрелище его ожидает. И все же каждое очередное знакомство с мертвым городом неизменно вызывало у него горечь. Сейчас он брел по улицам-призракам, хрустя битым стеклом. Умытые дождем тротуары блестели кусками расколоченных витрин — надгробных памятников прежней жизни.
В низинной части города улицы поросли ольхой: их затянуло илом, после того как были разрушены плотины в Фолл-Крик и Лукаут-Пойнт. Хлынувшие в долину потоки смыли часть дороги номер 58 к западу от Окриджа, что и заставило Гордона сделать крюк через Кертин, Коттедж-Гроув и Кресвелл и только потом снова повернуть на север.
Опустошение казалось чудовищным. «И все же, — размышлял Гордон, — достойные люди держались здесь долго и, судя по всему, могли даже выстоять».
В Кресвелле, в промежутках между встречами и празднествами, включавшими избрание нового почтмейстера и составление захватывающих планов прокладки новых почтовых трасс на восток и на запад, жители пичкали Гордона рассказами о славном сражении за Юджин. Город продержался еще четыре года после того, как война и эпидемии отрезали его от остального мира. Невиданный союз университетских преподавателей и невежд-фермеров помогал городу-государству успешно справляться со всеми напастями, пока банды мародеров не покончили с ним, взорвав разом все плотины и лишив смельчаков энергии и питьевой воды.
Рассказ уже приобрел черты легенды и напоминал повествование о героической Трое. Впрочем, рассказчики не больно оплакивали участь города. Судя по всему, они относились к поражению как к временному явлению и не сомневались, что еще при их жизни все вернется на свои места.
Оказалось, что оптимизм поселился в сердцах обитателей Кресвелла еще до прибытия Гордона. Его рассказ о Возрожденных Соединенных Штатах стал для них второй по счету дозой добрых вестей менее чем за три месяца. Прошлой зимой к ним нагрянул незнакомец с севера — улыбчивый человек в странном одеянии, оделивший ребятишек невиданными дарами и исчезнувший, произнеся магическое имя: «Циклоп».
«Циклоп» — так он и сказал?"
Да, Циклоп. Циклоп восстановит былой порядок, вернет комфорт и прогресс, спасет всех от непосильного труда и полнейшей безысходности, оставленной в наследство Светопреставлением. От жителей требовалось для этого немного, а именно — собирать старую технику, особенно электронную. Циклоп примет их пожертвования в виде бесполезного, напрочь загубленного хлама, а также небольшого количества еды, необходимой его добровольным помощникам, взамен же одарит всех в Кресвелле работающими приборами.
Игрушки были всего лишь символом чудес, которые грядут совсем скоро...
Гордону так и не удалось вытянуть из обитателей Кресвелла что-нибудь более вразумительное. Они преисполнились надежды и слишком возбудились, чтобы сохранить способность к логическому рассуждению. Половина из них вообразила, что Возрожденные Соединенные Штаты вызвали к жизни Циклопа, остальные придерживались диаметрально противоположного взгляда. Никому и в голову не пришло, что два этих чуда могут быть совершенно не связаны одно с другим, а представлять собой всего лишь легенды, случайно столкнувшиеся на диких просторах.
У Гордона не хватило духу разочаровывать их или мучать вопросами. Вместо этого он поспешил с отъездом, нагруженный большим количеством писем, чем когда-либо прежде, и полный решимости отыскать источник новой сказки.
Около полудня он свернул на север и двинулся по Университетской улице. Слабый дождик нисколько его не беспокоил. Он намеревался еще некоторое время посвятить исследованию Юджина, а потом, ближе к сумеркам, свернуть на Коберг, где, как предполагалось, поселились люди, жившие тем, что еще давали раскопки в Юджине. Дальше к северу лежали земли, где орудовали последователи Циклопа и откуда они приходили с рассказами о грядущем возрождении.