Почтальон
Шрифт:
— Не сомневаюсь, что эти ночные прицелы помогут отразить внезапное нападение на крупный населенный пункт. Но хотелось бы знать, на что они будут годны после того, как растает снег и эти любители отрезать части тела станут накатываться на нас волнами, сжигая наши, деревушки одну за другой? Не можем же мы загнать все население в Корваллис: спустя неделю-другую начнется повальный голод.
— Точно, — поддакнул один из фермеров. — Где же все сверхоружие, которое вы, умники, собирались сварганить? Не иначе как вы выключили Циклопа, а?
Настал черед переглядываться служащим Циклопа. Главный среди них, доктор Тайфер, протестующе повысил голос:
— Это несправедливо! У нас совершенно не было времени! Циклоп создавался для мирных целей и должен перепрограммировать сам себя с мира на войну. Даже если он разработает величественные планы, претворять их в жизнь придется обычным людям со всеми их недостатками.
Гордон не верил своим ушам: Тайфер казался не на шутку уязвленным, он защищал от нападок своего механического оракула, которого в долине по-прежнему почитали, как великого волшебника страны Оз.
Представитель северных территорий с должным уважением, но с не меньшим упорством покачал головой.
— Я вовсе не намерен критиковать Циклопа. Уверен, он выпекает идеи с максимально возможной скоростью. Просто не возьму в толк, чем ночной прицел лучше аэростата, о котором вы все время твердите, или газовых бомб и хитроумных мин-ловушек. Всего этого не хватит, чтобы переломить ход событий! Ну, наделаете вы их сотни, тысячи — от этого был бы толк, если бы вы сражались с настоящей армией, как во Вьетнаме или в Кении перед самым Светопреставлением. Но против этих бестий они бессильны!
Гордон хранил молчание, но мысленно соглашался с выступающим. Доктор Тайфер опустил глаза. После шестнадцати лет мирного, добродушного умничанья и снабжения местных фермеров некоторым количеством отремонтированных диковин из XX века, отчего те пребывали в состоянии завороженности, от него и его специалистов требовали теперь настоящих чудес. Ремонта игрушек и ветряков будет отныне недостаточно, чтобы производить впечатление на требовательную публику.
Мужчина, сидевший справа от Гордона, — Эрик Стивенс, дед юного Джонни Стивенса, — заерзал на месте. На старике была та же форма, что и на Гордоне; он представлял верховья реки Уилламетт, где несколько городков к югу от Юджина недавно присоединились к союзу.
— Давайте смотреть правде в глаза, — призвал Стивенс. — Штучки Циклопа иногда приносят пользу. И без того укрепленные позиции станут благодаря им еще надежнее. Однако все мы, кажется, согласны с тем, что для противника они будут всего лишь досадной помехой. Гордон предупреждает, что нам нечего в ближайшее время надеяться на помощь цивилизованного востока. Пройдет лет десять, а то и больше, прежде чем Возрожденные Соединенные Штаты сумеют продемонстрировать здесь свою мощь. Нам придется держаться все это время, дожидаясь восстановления контакта с остальной страной.
Старик оглядел слушателей.
— И выход у нас один: драться! — Он ударил кулаком по столу. — Все возвращается на круги своя: исход будет зависеть от настоящих мужчин.
За столом согласно закивали головами. Однако Гордон не забывал про Дэну: сидя в одном из передних рядов, она ждала своей очереди обратиться к Совету. Дэна возмущенно покачала головой, и ее мысли не представляли для Гордона тайны.
«Не только от мужчин...» — думала она. На высокой девушке была форма служащей Циклопа, однако Гордон знал, чему она предана на самом деле. Рядом с ней сидели ее ученицы: женщины-скауты в куртках из оленьей кожи, такие же эксцентричные особы, как и их предводительница.
До сих пор Совет отвергал их предложения. Девушкам еле-еле позволили вступать в армию. На и то благодаря остаточному уважению к старомодному феминизму, не покинувшему цивилизованную долину.
Но сегодня над столом витало отчаяние. Новости, доставленные Джонни Стивенсом с юга, оказались ударом под дых. Совсем скоро, когда окончатся снегопады и снова зарядят теплые дожди, члены Совета дозреют до того, чтобы ухватиться за любой план, пусть и совершенно безумный.
Гордон решился выступить, пока дело не приняло совсем уж скверный оборот. Стоило ему поднять руку, как председатель поспешил предоставить ему слово.
— Убежден, что Совет благодарен Циклопу и обслуживающим его ученым за их неустанный труд. — Присутствующие согласно закивали, Тайфер и Питер Эйг опустили глаза. — Впереди еще шесть-восемь недель благоприятствующей нам холодной погоды, после чего противник возобновит активные действия. Судя по докладам комитетов по военной подготовке и по организации, нас ждет немало дел.
Действительно, утренний перечень невзгод начался с доклада Филиппа Бокуто. Гордон вздохнул и продолжил:
— Когда прошлым летом холнисты пошли в наступление, я предупреждал, что на помощь остальной страны надеяться нечего. Создание почтовой связи, которым я занимаюсь при вашем содействии, — это только первый шаг в длительном процессе объединения континента. Еще много лет Орегон останется в одиночестве.
Он научился говорить неправду, произнося слова, каждое из которых являлось неопровержимой истиной. Он достиг в этом деле мастерства, однако гордиться этим было трудно.
— Не стану ходить вокруг да около. То, что из района Розберга нам прислали столь скудную помощь, для нас чувствительный удар. У южан есть опыт, к тому же там появились подлинные лидеры, которых так недостает нам. Мое мнение: необходимо все же убедить их оказать нам помощь — вот самая главная наша задача. — Он перевел дух. — Я сам отправлюсь на юг и попытаюсь заставить их передумать.
Эти слова вызвали мгновенный и бурный отклик.
— Это сумасшествие, Гордон? Вы не можете!.. Вы нужны нам здесь!
Он закрыл глаза. За четыре месяца ему удалось сколотить союз, способный отразить натиск врага. Инструментом ему служил при этом талант рассказчика, лицедея, лжеца...
Однако он не питал иллюзий, будто стал настоящим лидером. Армию Уилламетта удерживал в боеспособном состоянии его образ, его легендарный авторитет «инспектора», олицетворяющего национальное возрождение.